Другим нелегким испытанием явилась для М. Цицкиева постановка комедии «Мой мальчик» С. Чахкиева, ставшего, к слову сказать, большим другом ингушских актеров. На этот раз режиссер в точном соответствии с драматургическим замыслом создал зрелище, полное сочного, народного юмора, увлекательное, лирическое, однако не лишенное сатирических красок. Ансамблю актеров, а солировал в нем сам режиссер-постановщик, играя роль отрицательного персонажа, удалось выразить со сцены волновавшие мысли автора полно и глубоко — их рассказ о молодом человеке, его поисках призвания, жизненного пути получился ярким, убедительным.
— Играю в спектакле с большим удовольствием, — рассказывает Айшет Кодзоева, — быть партнером своего наставника в искусстве — большой урок для каждого из нас. Его работа — пример творческого отношения актера к роли. Ведет он ее эмоционально, внутренне азартно, не забывая при этом показать свое отношение к образу, исповедуемой им философии — приспособленчеству, протекционизму, рвачеству. И еще такая деталь: каждое исполнение актером этой роли — дополнительные штрихи к характеру героя, еще большая убедительность в передаче его мыслей, поступков.
В этих словах, произнесенных серьезно и просто, не было и грана преувеличения, желания польстить своему учителю, вызвать его расположение к себе. Взаимоотношения в труппе строятся на ином принципе. С почтением относясь к человеческим достоинствам старшего коллеги, воспитанники ревностно оценивают каждый его шаг в искусстве. Этому учит их сам М. Цицкиев, хорошо понимающий: взаимная требовательность, принципиальность, возможность сказать то, что думаешь, уважение друг к другу создают тот нравственный климат, без ощущения которого невозможно творчество.
С сомнениями приступала труппа к работе над пьесой «Мой мальчик». При первом знакомстве многим она показалась шуткой, призванной позабавить зрителя, и только. Немало времени потребовалось режиссеру, чтобы избавить молодых артистов от этого предубеждения, помочь им понять: используя непритязательную, доступную для широкого зрителя форму, драматург поднимает в произведении актуальную для республики проблему. Дает бой тем: явлениям, которые мешают нам нормально жить, работать с полной отдачей.
Репетиции проходили бурно, захватывающе. Часто присутствовавший на них автор охотно вступал с молодыми в дискуссии. Уточняя некоторые сюжетные коллизии комедии, предлагая новые реплики для своих героев, актеры с помощью режиссера и драматурга искали внутренне оправданные мотивировки их поступкам, постигали природу конфликта пьесы... Увлеченно работал вместе со всеми и Цицкиев - актер. В полном соответствии с замыслом Цицкиева - режиссера исполнитель силой своего таланта переместил роль отрицательного персонажа из периферии сюжета в его центр, сконцентрировав в ней смысловой и эмоциональный нерв спектакля...
— Бот мы часто говорим, — размышлял М. Цицкиев, — есть средние руководители. Но есть и средняя психология. Носителем ее в спектакле выступает мой герой. Как он внешне респектабелен! Уверенные движения, не терпящие возражений интонации. Ну, прямо-таки неприступная крепость. На поверку же Джамбот оказывается трусом, все силы души которого сосредоточены на одном: как подольше продержаться в кресле руководителя. Рутинер, он не то, чтобы не верит в инициативу, знания молодых. Джамбот просто боится этой инициативы, верно предугадывая -молодые могут смести его с дороги. Но для того, чтобы поставить Джамбота на место, много сил не надо — смелость нужна...
Следующая ступенька в профессиональном мастерстве режиссера — спектакль «Выстрел из кремневого ружья» грузинского драматурга О. Иоселиани, дышащий страстным негодованием по отношению к современному мещанству, к тем молодым людям, кто, умея непомерно много потреблять, не умеют и не могут дать что-то взамен окружающим людям.
М. Цицкиеву памятен приезд маститого драматурга в Грозный, беседа с ним, доверительная, товарищеская, после которой он пристальнее взглянул на себя как на художника, призванного сказать людям что-то важное, необходимое, проникся еще большей ответственностью за каждый свой шаг в искусстве, с новой силой почувствовал в себе потребность браться за серьезные темы в творчестве.
Основной конфликт спектакля между профессорским сыном и девушкой Мзаго из далекого горного аула режиссер трактовал как столкновение нравственной чистоты, порядочности и душевного разгильдяйства; скромности, безыскусности и эпатирующего позерства; человеческой щедрости, благородства и самовлюбленного эгоизма. Выстрел из кремневого ружья, который Мзаго направляет в сторону города, — это выстрел в современных молодых мещан (отнюдь не только городских), тех, кто, живя за счет средств уважаемых родителей, привык блистать дорогими одеждами, но не достоинствами души и сердца...
И все-таки, наверное, было бы заблуждением считать несколько удачных спектаклей главным достижением М. Цицкиева за годы работы режиссером ингушской группы. Сам он, сдержанно и скупо рассказывая о первых самостоятельных шагах в режиссуре, меньше всего склонен распространяться о личных заслугах. Спектакль, по его мнению, — плод усилий всех людей, причастных к его рождению. Поэтому было бы несправедливо относить его успех, если, конечно, он сопутствует спектаклю, лишь на свой счет. Осваивая режиссерскую профессию, М. Цицкиев не только проверял собственные творческие возможности, но и, памятуя о своем педагогическом предназначении, воспитывал, сплачивал труппу, учил молодых коллег зорче всматриваться в окружающую действительность, различать ее главные тенденции, развивать в себе способность постигать человеческую жизнь во всем богатстве ее проявлений. Связь между первым и вторым самая непосредственная. Только в спектакле, отмеченном режиссерским умом и волей, энергией и фантазией, могут полно и ярко проявиться индивидуальные способности актера, только в общении с глубоко и современно мыслящим режиссером может он утолить свою жажду деятельности.