Именно этой формулой можно обозначить значение актерских работ Мусы Дудаева последнего времени. Это хорошо подтвердили московские гастроли театра летом 1984 года. Ни в одном из четырех спектаклей, показанных чеченской труппой на сцене прославленною МХАТа, у актера не было главных ролей. И все же, пожалуй, он более других пришелся по душе взыскательным московским зрителям, безоговорочно покорив их искренностью чувствований, многоплановостью, образной насыщенностью выступлений...
Его часовщик в «Лениниане» — тончайшая вязь напряженного драматизма и светлой лирики. Какой каскад мыслей, чувств, охвативших героя, передает исполнитель за несколько минут пребывания на сцене. Встреча с Владимиром Ильичем, беседа с ним, теплая, доверительная, станет главным событием в жизни скромного часовщика. Вновь приобретена едва ли не утраченная уверенность в том, что его труд нужен людям, молодой республике. Он будет ремонтировать Кремлевские куранты, научит их петь «Интернационал».
Стараясь уместить в памяти все: и то, с каким вдохновенным порывом рассказывает Владимир Ильич о будущем России, о своей мечте заставить заговорить умолкнувшие куранты Кремля, и то, как слушает он собеседника, с какой чуткостью относится к простому человеку, герой М. Дудаева невольно испытывает истинное преклонение перед гением. И одновременно в нем растет чувство собственного достоинства. Мастера переполняет желание как можно скорее выполнить задание Владимира Ильича, оправдать доверие вождя, доказать свою нужность революции...
В «Кориолане» В. Шекспира — спектакле бушующих страстей — М. Дудаев дает простор природной эксцентричности, потребности в вечном движении. Его Брут — циничный и коварный царедворец — катался по сцене как комок зла, неутоленных страстей, неисполненных желаний. Искусно плетет он сеть заговора против Кориолана, с вожделением азартного игрока толкает его на конфликт с народными массами, пытаясь насладиться трагедией талантливой личности, потерявшей себя вне связи с родиной.
Роль жреца в спектакле «Из тьмы веков» И. Базоркина, воспроизводящем картины прошлого горских народов, явила новую сторону дарования артиста. С подлинно трагедийным пафосом воплощал М. Дудаев образ предвестника драматических коллизий сценического повествования, грядущих изменений в судьбах героев. Игра артиста, словно камертон, передавала эмоциональный тонус спектакля — его эпический размах, романтический порыв, углубленный психологизм.
Тонкий по глубине социальной характеристики эскиз к портрету современного демагога создал актер в спектакле «Инспектор ОБХСС» М. Солцаева. Его герой, прикрываясь словесной эквилибристикой, играет перед следствием в правду, демонстрирует неведомые ему высокие принципы и убеждения. Развязная интонация, нагловатая улыбка, самоуверенные жесты — и за всем этим предстает страшный оскал хищника, готового сподличать, оболгать всех и вся ради личного благополучия.
Что нужно сделать для того, чтобы запас твоих знаний о судьбах людских не иссякал? Как достичь, чтобы с твоим появлением на сцене или на экране властвовала жизнь человеческого духа — то, ради чего люди ходят в театр и в кино? Творческая биография актера Мусы Дудаева дает на поставленные вопросы, может быть, неисчерпывающие, но все же достаточно полные и ясные ответы.
Вираж судьбы
Я знаю в лесу одно дерево. Сколько уж лет оно борется за свою жизнь, старается выше расти, уйти от рук ломающих. И удалось — теперь черемуха стоит вся голая, как пальма без единого сучка, так, что и залезть невозможно, а на самом верху расцвела.
М. Пришвин.
Одних беда застает врасплох. Человек, слабый духом, безвольный, подчиняется ударам судьбы и тотчас как бы тускнеет, становится беспомощным нытиком, вызывающим чувство жалости — не более. Для других беда — экзамен не просто на человеческую выносливость, саму любовь к жизни. Такой экзамен для Аднана Маккаевича Шахбулатова наступил несколько лет назад. Автомобильная катастрофа лишила его возможности двигаться, но не могла победить морально, нравственно, изменить характер. Аднан оказался из породы прирожденных бойцов. Недугу он не поддался. Напротив, стал жить с такой внутренней наполненностью, горением и самоотдачей, что каждый день из прожитых после того случая лет можно с полным на то основанием назвать познанием тайны человеческого духа. А значит и подвигом, открывшим в этом человеке силу воли, горячую любовь к жизни, преданность профессии...
Мир, окружающий мальчика, был от края до края заполнен музыкой. Удивительно звонкую, богатую разноголосьем песню разносила окрест речка, с шумом вбегавшая в село. Проникновенной мелодией отвечала на это пение хрупкая чинара возле дома. Ей вторила любимая Аднаном старая груша: раскидистые ветви под ударами ветра громко перешептывались друг с другом, образуя протяжный, удивительный по красоте гул, похожий на звуки, извлекаемые народным сказителем из дечиг-пондура. Клекот кружащих над полем птиц, шелест колосьев поспевшей пшеницы, натуженное дыхание коня после многочасовой работы, жалобный стон травы, сраженной острой косой отца, бабушкина старинная чеченская песня — все впитывала в себя впечатлительная душа мальчика, неосознанно стараясь запомнить, уберечь в памяти.