Выстраивая в определенную систему все созданное И. Дутаевым, приходишь к неожиданному, на первый взгляд, выводу. Его искусство на редкость скупо населено молодыми героями. Предпочтение художник отдает зрелому возрасту. Почему?
— В этом нет ничего удивительного. В больницу ко мне приходили, как правило, пожилые люди. Чинно рассаживались возле меня и не спеша обсуждали события прожитого дня, рассказывали веселые истории, сказки. Память о тех стариках, вызвавших меня к жизни, — неиссякаемый источник вдохновения. Старость, — продолжал Ильяс Магомедович, — это всегда подведение итогов прожитого. Причем подведение честное, свободное от иллюзий и утешений. Потому-то старость более контрастна по своему содержанию, настроению, эмоциям. Для работы с деревом это имеет огромное значение.
«От сердца к сердцу» — такое название носит композиция, запечатлевшая любовь и уважение художника к человеческой мудрости, почтенному возрасту. Встретились после долгой разлуки два приятеля. У каждого за плечами — нелегкая судьба. И радость, и горе — все испытали с лихвой эти люди. Но никогда, как бы ни было трудно, они не шли против своей совести, не поступались человеческим достоинством. Сейчас им не стыдно глядеть друг другу в глаза. Потому-то так неподдельна их радость, искренни улыбки, так крепки объятья....
Другая работа «Танец стариков» выполнена в иной тональности — она как бы вся расцвечена доброй шуткой, восторженным озорством. Сколько лихой удали, темперамента в усатом горце, коршуном кружащем вокруг уже немолодой женщины. А та тоже крепкий орешек, упадет, но не уступит ни в чем своему партнеру. На лице женщины застыла лукавая улыбка. Танцуя она, видимо, вспоминает себя молодой красавицей, сводившей с ума парней... Все убыстряется танец, все стремительнее становится его ритм. И мы, наблюдая за летящей парой, любуемся душевным здоровьем героев И. Дутаева, учимся у них, молодых и беспокойных по духу, умению беречь в себе способность ощущать радость, полнокровность бытия.
Покоем, умиротворенностью веет от композиции «Разговор в шути», рисующей момент общения двух стариков. То, что они (собиратели всех добрых новостей аула, хранители его лучших, прошедших испытание временем традиций — не вызывает сомнения. Достаточно взглянуть на выражение их лиц, чтобы убедиться в этом. С каким наслаждением, завороженностью во взгляде делится герой с другим только что добытым фактом. С какой чуткой заинтересованностью внимает ему собеседник. Вот она радость человеческого общения, когда понятными становятся не только слова, но каждый жест, интонация, само движение души.
Скульптура «Танец внука», напротив, полна экспрессии, внутренней динамики. Терпеливо учит дед совсем маленького мальчика сложным элементам горского танца. Получится ли из тебя, джигит, настоящий танцор? Судя по тому, как легко и свободно подхватывает малыш движения деда, можно сказать определенно: получится. Вот уже и папаха съехала на лоб, а внук все вскидывает вверх руки, становится на цыпочки, стараясь угодить горячо любимому дедушке...
Многокрасочна, широка палитра художественного отображения мира Дутаева. Его творчество — убедительное свидетельство полифоничности бытового жанра, неограниченных возможностей дерева, чья стилистико-выразительная гамма поистине не знает границ. В руках Дутаева дерево обретает способность не только воспевать, но и обличать. С открытым публицистическим забралом выступая против косности, лжи, мещанства, вредных обычаев и привычек, ваятель отстаивает свое понимание искусства как мощного и действенного средства формирования нового человека, утверждает активность своей позиции художника и гражданина...
Типичной для этой серии работ является композиция «Из роддома». Она — вызов тем вековым традициям, что, «охраняя» мужское достоинство горца, запрещают ему проявлять отцовские чувства в первые дни рождения собственных детей. Но как нельзя отменить наступление дня, так нельзя воспрепятствовать утверждению новых социалистических нравов. Отбросив ложный стыд, бережно несет мужчина в своих огромных руках крохотный комочек — частицу самого себя. Рядом — гордая жена. А чуть поодаль — на заднем плане — сгорбившийся старец, застывший в изумлении от того, что он видит.
Искусство художника едко высмеивает религиозный фанатизм, невежество спекулирующих на доверии людей знахарей, восстает против такого освящаемого религией вредного обычая, как многоженство, обличает бюрократизм, жадность, алчность, душевную черствость, двуличие. К работам этой тематики можно отнести и композиции, навеянные сюжетом комедии «Бож-Али». Они решены в яркой гротесковой манере. Особенно удался художнику образ Бож-Али. С изрядной долей озорства воссоздает автор характер героя, этакого деревенского шалопая, для которого велеречивость давно стала ширмой для прикрытия собственной лености. Запоминается такая деталь — небрежная поза закинутой одной ноги на другую. Броско поданная, она раскрывает суть этого героя — вычурность формы и бесцветность содержания. С автором пьесы — драматургом А.-Х. Хамидовым Ильяс был хорошо знаком. На одной из выставок он сказал начинающему художнику глубоко запавшие в душу слова: