Некоторое время друзья шли молча. Митя заговорил первым:
- Теперь люди ждут, каким будет слово Кирова.
- Чье слово? - услышали они голос позади себя. Оба оглянулись.
- А-а, это ты, Илюха?.. - смешался Митя.
Хасан исподлобья глянул на Илюху, когда тот поравнялся с ними. «Похож на Митю, - подумал он. - Только нос у него не такой. Тоненький, как щипцами зажатый, и под носом темные усики пучочком. У Мити их нет».
- Это кто с тобой? - глянув на Хасана, спросил у брата Илюха.
- Тот, о ком я тебе говорил... Кабардинец... Это он меня в Ростове от смерти спас.
- Ты вроде рассказывал, что он ингуш? - насторожился Илюха.
- Ошибся я. Он кабардинец! - ответил Митя чуточку растерян но.
- Кабардинец, значит? Так-так...
- Будь он ингуш - не пришел бы сюда, - выкручивался Митя.
- Это ты о нем просил сегодня? Чтобы в театр пропустил?..
- Нет. То я о казаке одном. Из Ищер.
- Берегись, братуха, - сказал он наконец, погрозил Мите пальцем, и свернул в узкую, улочку, что вела к его дому.
Проголодался, видно с утра, не до расспросов ему было.
Вечером, когда Митя и Хасан вернулись к театру, фонари освещали всю улицу - было светло. У входа стоял незнакомый усатый казак. Илюхи не было.
Оставив Хасана опять одного на улице, Митя стал протискиваться сквозь толпу к двери. И снова Хасан в ожидании ходил взад и вперед. Хотя ночь и холодная, зато на душе спокойнее - как-никак вечером легче избежать любопытных взглядов прохожих.
- Ага, ты тут? - услышал Хасан за собой чей-то голос. Обернувшись, он увидел Федора, с ним было несколько чело век. Это оказались рабочие с чугунолитейного завода братьев Рязайцевых. Узнав, что на съезде будет выступать Киров, они попросили своих делегатов провести их в театр.
Хасан хотел объяснить, что ждет Митю, но Федор не дал ему открыть рта.
- Забирайся к нам в середину и не зырь по сторонам. Хасан так и сделал и оказался внутри здания. Он с любопытством стал рассматривать росписи на стенах. Но вот откуда ни возьмись прибежал Митя.
- О, ты уже... Пошли, пошли, - заторопил он Хасана. Хасан последовал за Митей вверх по узкой железной лестнице, а сам все оглядывался, не мог глаз оторвать от нарисованного на стене человека, наступившего на шею поваленного льва. «Неужто и в жизни бывают такие богатыри?» - подумал Хасан.
Но вот они оба прошли на балкон. Он забит людьми. В лицо пахнуло духотой. Хасан посмотрел вниз и ахнул: там тоже яблоку негде было упасть. Зал был похож на большущий длинный вагон. У противоположной стены, прямо напротив балкона, на возвышении за длинным столом сидели человек десять. А чуть поодаль, стоя за чем-то вроде ящика (только много позже Хасан узнал, что это называется трибуной), говорил речь коренастый человек среднего роста.
- Киров! - толкнул Хасана в бок Митя.
«Совсем обыкновенный человек, - подумал Хасан, - похож на рабочего». Но вот до Хасана стал доходить смысл слов Кирова.
-... Большевики за власть народа. Для укрепления этой власти необходимо единение всех национальностей, населяющих ваш край. Здесь высказали мысль, что, дескать, советскую власть казаки признать готовы, но лишь после того, как разобьют ингушей и чеченцев. - Киров покашлял в кулак и продолжал: - Если стоять на такой позиции, то ведь и горцы могут, взявшись за оружие, начать войну с казаками, но при этом заявить, что, мол, советская власть нам годится, только без казаков хотим в ней жить. Нет, товарищи, так дело не пойдет...
Хасан торжествующе посмотрел вокруг.
-... Настало время, - продолжал оратор, - когда весь наш народ получил право строить новую жизнь. Мы царя сбросили, неужто же не сможем добиться, чтобы люди всех наций собрались вместе и порешили свою судьбу в мире и согласии, будь то казак, ингуш, чеченец или осетин?.. Мы начинаем понимать друг друга. Мы продолжим нашу работу дальше, и я надеюсь, что тогда с нами будут истинные представители других народностей. И мы в более спокойной обстановке...
- Чтобы мы сговаривались с этими дикарями? - раздалось из зала. - Не бывать этому.
- С ними только оружием можно говорить! - выкрикнул другой голос.
Киров тотчас отпаривал.
- Не слушайте этих горлопанов, товарищи, - спокойно произнес он. - Такое может сказать только враг советской власти!..
Из зала вспрыгнул на сцену казачий офицер. В руках у него был револьвер. Офицер не выстрелил, может, пыл поугас при взгляде на пулемет, что стоял рядом со столом, направленный в зал.
- Видите эту телеграмму? - закричал офицер, вынимая из левого кармана бумагу. - Она только что получена из станицы Слепцовской. Чеченцы ворвались туда, жгут дома, убивают казаков, их жен и детей!..
Поднялся шум. Многие повскакали с места, стали кричать, размахивать руками...
- Успокойтесь, товарищи! - поднял руку Киров. - Такие «телеграммы» фабрикуют очень просто. Не впервые господа офицеры прибегают к подобным трюкам, подстрекая народы к вражде и кровопролитию. И «телеграммой» такой перед нами уже не раз размахивали. Все это ложь!
- Ложь, говоришь! За азиатов хлопочешь! - раздался совсем рядом, над ухом Хасана, знакомый голос.
Хасан обернулся: это кричал Илюха, в руке у него был наган. Кто-то резко рванул эту руку и опустил вниз.