- Меня, ты знаешь, не было дома, и потому я не мог советоваться ни со старшими, ни с младшими.
- Можно подумать, раньше ты слушался старших, когда был дома, - с иронией произнес Мурад.
Хасан хотел что-то сказать, но Мурад прервал его:
- Если бы вы послушались меня, и в особенности ты, вражды с Саадом уже давно не было бы. Очень уж вы любите враждовать с людьми. А зря. Еще отцы наши говорили: «Враждующий сына не взрастит...»
- Мурад, из-за вражды с Саадом ты не переживай, - решительно сказал Хасан. - Это - дело мое. Пусть мне не суждено взрастить ни сына, ни брата - свой долг я исполню сам.
- Десять лет дело тянется. Не такие мужчины, как мы, прощали кровь. Саад богатый человек, он заплатит...
Хасан не дал ему договорить.
- Мурад, ты, видно, никогда не поймешь меня. Я ведь уже говорил, что никогда не продам кровь отца за деньги...
- А чем вы заплатите за дочь Соси, если он согласится примириться. А?
- Тем же, чем люди платят, - ответил Хасан.
Только тут Хусен почувствовал себя так, словно с него свалилась большая тяжесть. Значит, брат на его стороне!
- Да у вас ведь ничего нет, кроме вшей. Ничего! - Мурад весь пылал от злости.
- В таком случае пусть Соси и его сыновья идут на нас войной. Как-нибудь устоим...
- А другие? Против других вы устоите? Как вы разделаетесь с теми, кто засватал эту девушку, кого вы опозорили перед всем миром.
- Пусть и они объявляют нам свою войну! - отрезал Хасан, вставая. За ним поднялся и Керам.
- Какой ты смелый! - Мурад вскочил и забегал по комнате. - Ты, как и твой отец, замахиваешься занозой от ярма. А вам платят ударом ярма.
В день похорон Беки Хусен уже слышал разговор о ярме и о занозе. Тогда он не понял этих слов, теперь-то ему ясно, что их может постигнуть участь отца. Что делать? Пусть растерзают, но Эсет не будет женой другого. Благодарение Богу, что Хасан понимает их, а вместе они сумеют выстоять...
- Может, тебя успокоит хотя бы то, что ярмо это тебя не заде нет? - сказал Хасан. - Ты ведь себя исключаешь? Все «вы», «вы».
Подала голос жена Мурада:
- Еще как заденет - с него первого спросят. Старший всегда в ответе.
Керам долго терпел, не вмешивался в разговор, но, наконец, не сдержался:
- Ну чего вы разошлись? Чем обижать друг друга и укорять, давайте лучше о деле поговорим, решим, что делать.
- Да как можно решить, если никто тебя слушать не хочет? - вскинув руки, пожаловался Мурад.
- А ты скажи что-нибудь дельное, тогда послушаем, - сказал Хасан. - Но на примирение ценою крови отца мы не пойдем, пусть нам придется враждовать с тридцатью тайпами.
- Тогда делайте, что хотите, а меня оставьте в покое. Я человек мирный, и вражда с людьми мне не нужна. - Эти слова Мурад произнес, приложив руки к груди, словно молясь.
- Так бы сразу и сказал. Оставим. И тебя оставим, и твой дом оставим, - сказал Хасан, быстро направляясь к двери.
Мурад стоял и молчал, боясь, что одно его слово может изменить решение Хасана. Только напрасно он этого боялся. У двери Хасан обернулся и сказал:
- В народе говорят: тот, кто боялся вражды, бегством не спасся. Не забудь этой поговорки.
Мурад и на этот раз промолчал.
Хасан изо всех сил хлопнул дверью. Хусен, Амайг и Керам вышли за ним. Они просили Хасана вернуться, смирить себя и попробовать договориться. Особенно старался, уговаривал Амайг. Он чуть не плакал, преграждая Хасану дорогу.
- Мурад - старший, к нему надо прислушаться, не стоит так обижаться, - советовал и Керим, но Хасан, не внимая уговорам, молчал и стремительно шел вперед.
- Где лошадь? - только спросил он у Хусена, да так, словно свою требовал.
- Вон у забора, - тихо ответил Хусен. - Зачем она тебе?
Не отвечая, Хасан направился к тому месту, где стояли на привязи две лошади. Хусен пошел за ним.
- Куда ты хочешь ехать на ней, Хасан?
- За семь гор! - бросил брат.
Хусен не решился воспрепятствовать ему, но в душе обиделся: «Хоть бы сказал, куда едет».
- Это лошадь Исмаала, - попробовал остановить Хасана Хусен. - Он, наверно, ждет ее. Я обещал утром вернуться.
Будто не слыша его слов, Хасан вскочил на коня и с иронией сказал:
- Тебе разве до этого? Ты ведь женился! Другой заботы у тебя не было.
И тут Хусен почувствовал, что брат недоволен им, а поддерживал там, у Мурада, потому, что уже не видит иного выхода.
Не проронив больше ни слова, Хасан направился к воротам и, так и не сказав, куда едет, когда вернется назад и что делать дальше, уехал. Ошеломленный, Хусен остался стоять посреди двора.
6
Долго стоял Хусен, как столб. Амайг дважды подходил к нему, старался успокоить, попытался увести в дом, даже пообещал, как только улягутся родители, вывести ему коня.
Но разве Хусен думал только о коне, что увел Хасан? Вражда, которая неизвестно чем кончится, горе, которое свалилось из-за него на многих, - вот то, что терзало его.
Наконец Амайг подошел в третий раз и сказал, что Хусена зовет отец.
Еще с крыльца было слышно, о чем речь в доме.
- Я понимаю, - говорил Мурад, - что предначертано судьбой должно свершиться. Но зачем же бросаться в пропасть?
- Что поделаешь, в жизни не все устраивается так, как хочется, - пытался установить мир Керим. - Но мы не можем остаться в стороне, одобряем ли мы свершившееся или нет. - Даже если вы того и захотите, вас не оставят в стороне, - вмешалась жена Мурада. - Таков уж обычай вайнахов, и никуда вам от него не деться.