- Ну а то, что затеяно тобою, - сказал Гинардко, - тоже не свершится! Там вон какая сила! Мы по сравнению с ними - что лист против дерева. Они уже Кабарду заняли и Осетию тоже. Кабардиницы во главе с князьями очищают свою землю от большеков и их сторонников, а осетины не сегодня завтра будут в войске у Бичерахова.
- А казаки давно с ним! - вставил Элаха-Хаджи. - Ни за что нам не уцелеть в таком окружении...
Шаип-муллу от нарисованной картины бросило в жар. Утерев лоб рукавом бешмета, он глубоко вздохнул. Соси весь сжался. У него уже не только кончик уса - и губа стала дергаться.
- Не вздыхай так тяжело, Шаип, - усмехнулся Торко-Хаджи. - И не верь всему, что слышишь.
- А разве это неправда? - взорвался Элаха-Хаджи.
- То, что Сунженские казаки дерутся между собой - это прав да! И то, что в Самашках сейчас идут бои, - это правда. А еще, да будет вам известно, Сунженские казаки встали на сторону советской власти и с боями пробиваются к Грозному! Вот какая она, правда, - бросил в ответ Торко-Хаджи. - Неправду ты сказал и про кабардинцев и про осетин.
- Правда это или неправда, нам от этого никакой пользы! - сказал Гинардко.
- Мы с вами не договоримся. Соберите село и обсудите все с народом. Я сделаю так, как решит село и Совет. Не забудьте, кстати, и с его членами переговорить.
- А мы-то думали, что с тобой нам легче договориться... - Элаха-Хаджи, взявшись одной рукой за поясницу, с трудом поднялся с места. - Видно, все должно свершиться по предсказанию святых мудрецов! Случится невиданное, и все мы столкнемся лицом к лицу с опасностью, тогда и ты поймешь, что был неправ. Увидишь, что вся эта голь, так называемые болшеки, бросят тебя и разбегутся - те, кого не успеют повесить. Может, тогда надумаешь к нам прийти - мы-то тебя не оставим в беде.
- За меня не тревожьтесь! - махнул рукой Торко-Хаджи. - Я достаточно пожил на этом свете. И жил не для себя. Если бы не такое горячее время, сидел бы преспокойно дома...
- Об этом-то они тебя и просят, Хаджи, - протянул к нему руки, словно в мольбе, Шаип-мулла, - чтобы сидел дома, исправно молился и перебирал четки!..
- Вот именно! - подхватил и Гинарко. - Клянусь могилой, ко торой нам никому не миновать, что нужды ты бы не знал. Ни в чем бы тебе от нас отказа не было!
Торко-Хаджи покачал головой и, с сожалением глядя на Гинардко, сказал:
- Всю свою жизнь я надеялся только на свои руки. На чужое добро не зарился и не позарюсь.
- Что верно, то верно! Верно, как то, что мы стоим в этой ком нате. Я знаю, ты даже подношения велел отдавать сиротам, - по пытался на всякий случай польстить Шаип-мулла...
- Элаха, ты сказал, что по предсказанию святых должно произойти невиданное...
- Не знаю, невиданное произойдет или нет, но власть эта существовать не будет!..
- Я не меньше твоего читал джай и Коран...
- Верно говоришь! - угодливо подтвердил Шаип-мулла.
- Погоди, Шаип... Так вот, Элаха. Читал я много, а подобных предсказаний не встречал нигде...
- Еще встретишь, Торко. Внимательнее вчитывайся. Впрочем, сейчас тебе не до того. Болшеки ввели тебя в заблуждение.
Элаха-Хаджи шагнул к двери, другие тоже стали надевать чувяки. В это время во дворе кто-то позвал хозяина. Зяуддин вышел и ввел Хусена.
- Ты как сюда попал?! - удивился Мурад.
- Приехал, чтобы поднять тревогу, - ответил Хусен, тяжело дыша.
- Какую тревогу? Что случилось? - посыпались со всех сторон вопросы.
- Помолчите, дайте человеку сказать, - унял всех Торко-Хаджи. - Что за тревога, сын мой?
Гинардко, словно у него что-то застряло в горле, выпучил свои похожие на бычьи глаза и весь обратился в слух.
4
После трех-четырех дождливых дней показалось наконец солнце. Если на рассвете небо еще и было пасмурным, к полудню оно основательно прояснилось. Легкий ветерок гонит лоскутные облака к востоку. Глянешь с перевала на Алханчуртскую долину - и скользящие друг за другом огромные тени на миг вдруг покажутся похожими чем-то на молотильные токи.
Хасан лежит и от нечего делать все смотрит то вверх, то вниз, стараясь понять, какая тень какому облаку принадлежит. Сегодняшний день кажется ему раем по сравнению с минувшими. Накануне из-за дождя нельзя было ни на минуту сойти с коня, а перевал надо было охранять и в том случае, если бы вместо дождя на голову падали камни. И несмотря на то что караульные поочередно заворачивали на хутор Тутаевых погреться у печки, домой Хасан все равно вернулся мокрым с головы до пят. Хорошо еще, что дождь был теплым, хотя по времени ему бы уже пора быть холодным.
Сжалилась природа над людьми - осень стоит отменная, еще ни разу иней не выпал. А кукуруза, которой Хасана потчевали на хуторе, была вкусная и молодая, как летом! «Неплохо это было, - подумал Хасан, - сидеть перед очагом и грызть поджаренные до красноты початки».
Скоро, однако, ляжет иней, и все уже будет по-иному. Зелень повянет, кукурузы молочной не поешь, да и на земле не полежишь, только если костром отсушишь площадку... Впрочем, может, все это наконец кончится? Не одному же Хасану надоела волынка - и не война тебе и не мир, а народ мается. Охранные посты все увеличиваются. В караул теперь приходится выезжать через день. Люди болеют по осенней погоде. Дожди и промозглые ветры донимают. Вон и Хусен приболел. Хасана, правда, пока еще Бог милует, но ему как и другим, от этого не легче. Скорее бы уж к одному концу.