Аюба похоронили, объявив, что сразила его чья-то шальная пуля. До подробностей никто и не докапывался. Подальше от греха. Да и какое кому дело до безумного?
А на второй день после похорон село облетела весть, что убит еще один человек, не чета Аюбу. И тогда о последнем совсем забыли.
11
Жители Кескема всегда пасли свой скот на лесных склонах. Да и где больше пасти? Село-то лежит у самого леса. Вот и выгоняли туда. Но вдруг пристав запретил это.
Мало того, что дорогу на Моздок закрыл и всякого, кто без билета рубил в лесу дрова, приказал доставлять для расправы прямиком в полицейский участок, теперь вот и скот пасти запретил. Видите ли, овцы да коровы лес портят.
Как ни глубока посудина, а без конца и в нее воду нельзя лить - через край перельется. Пристав не мог не знать, что чаша терпения народа не бездонна. Но, похоже, ничего его не заботило. «Жить надоело», - говорят о таком человеке.
Узнав о запрете, старый Эда-Хаджи, всеми почитаемый человек, решил сам идти с отарой в лес. Надеялся, что его-то уж не прогонят.
Не тут-то было. В тот же день пристав потребовал старика к себе. Жестокий изверг не посчитался с возрастом Эда-Хаджи, кричал, орал на него, а когда тот попробовал что-то сказать, еще и плюнул ему в лицо.
Это и было той каплей, переполнившей чашу.
- Отец! Больше он не плюнет! Ни на тебя и ни на кого другого, - твердо заявил сын его Саги.
...Почтарь Мухтар жил через дорогу от полицейского участка.
Мухтар не отказал в просьбе Саги. Честно говоря, он и сам недолюбливал пристава.
На правах почтаря Мухтар много раз бывал в доме пристава, как говорится, имел туда свободный доступ. Потому-то именно его, а не кого-нибудь из своих многочисленных родственников Саги попросил о помощи. Мухтар сказал Саги, куда выходит окно кабинета, где пристав обычно работает вечерами.
Люди в селе уже спали, когда Саги подкрался к дому. Хоть небо было и ясное, а ночь - глаз выколи. От дождя, что лил накануне несколько часов кряду, на улице непролазная грязь. Ноги увязают, обувка хлюпает.
Сквозь щели в створках ставен тонкими лучиками падал на землю свет.
Мухтар уже проверил и доложил: «Пирстоп не спит, он сидит в кабинете за столом».
Ухнул глухой выстрел, будто ударил он в подушку.
Через миг под окном никого не стало.
Убийство выявили не тотчас. Как потом выяснилось, выстрела не слышал никто: ни жена, ни охрана.
Не дождавшись мужа в спальне, жена решилась наконец оторвать его от дел и вошла в кабинет. Он сидел в своем кресле, привалясь к столу.
- Вот и жди его, - игриво произнесла она. - Смотри, где заснул! А я-то думаю, муженек работает!..
Пристав не шевелился. Тогда жена толкнула его в плечо.
- Ты что, умер? - капризно вытянув губы, сказала она и, заглянув в лицо, оцепенела.
Полуприкрытые глаза пристава были такими, какими они бывали в гневе.
Понятно теперь, что обрадованные этой смертью люди быстро забыли о несчастном Аюбе.
И если бы свершилось все то доброе, что в народе желали тому, кто убрал злого хищного зверя, счастливее Саги не было на земле человека и жить бы ему сотни лет.
Не все еще знали, чьих это рук дело. И легенда о смельчаке плыла на волнах людской неистощимой фантазии. Он, этот человек, был уже сказочным героем, непомерного роста, безграничной силы и смелости...
А те, кто знал, что герой этот - Саги, готовы были на все, лишь бы спасти его от жестокой расправы властей.
Зависть к безвестному смельчаку и зло на себя перемешались в душе Хасана. «Вон ведь, самого пирстопа кокнул, и казаки-охранники - не помеха, а я уже столько лет не отомщу за отца!» - думал он.
12
Все повернулось так, что убийцу пристава искали недолго. И имя его не открылось преследователям. Началась война, и все забыли об убитом приставе.
Власти заботились о другом. На фронт, на защиту царя и отечества надлежит выставить ингушский кавалерийский полк. Но каково собрать целый полк из освобожденных от воинской повинности ингушей? Да и что он сделал для них, этот царь, чтобы ингуши согласились сложить за него свои головы? Даже с соседними казаками не захотел в правах уравнять.
Но как ни трудно, а полк сколачивать надо. И потому не до пристава, не до убийцы и не до арестов. Власти всячески заискивают перед народом. Важно в срок выставить полк. А пристава можно и другого найти... И нашли.
От сагопшинцев отправляли на войну около двадцати человек. Осеннее утро было еще почти по-летнему теплым и солнечным. А в доме Кайпы царили грусть и тревога.
- Ну что ты заранее в трауре, нани? - улыбается Хасан. - Вот если убьют, тогда и будешь горевать.
Кайпе от этих слов еще тяжелее. Она молча утирает глаза концом платка.
А Хусен? Хоть и вымахал ростом с хорошего мужчину, а ребенок. С завистью смотрит он на брата, стоящего посреди комнаты в новой черкеске и в новой шапке.
- Хасан, посади меня на коня! - просит Султан.
Хусен смотрит в окно и будто впервые видит отличного коня, купленного, как и для всех уходящих на войну, на деньги сельской общины. «И почему меня не берут? - думает он с досадой. - Я и ростом с него...
- Ну, надо ехать! - сказал Хасан, снимая кнут с гвоздя. - Меня уж, пожалуй, ждут!