Он просветлел от ее слов. Значит, Эсет помнила его, раз ходила сюда...
- Обязательно приду!
В этот день Эсет дважды под разными предлогами забегала к Кайпе. Дома никому и в голову не пришло удерживать ее. Другое дело раньше, когда там были юноши, а сейчас, как думала Кабират, Кайпа одна с семилетним мальчонкой, никто не осудит Эсет за то, что навещает одинокую соседку...
Вечером, как и обещал, Хусен пришел к плетню, тихо свистнул. Не прошло и минуты - послышалась музыка. Хусену не часто доводилось слушать игру на гармошке, и потому мелодия не была знакома ему. Но она понравилась очень. Может, оттого, что играла-то Эсет?
Скоро ему уже было мало этой чудесной мелодии, хотелось видеть и слышать голос самой Эсет, не менее нежный, чем эти звуки. А вместо того вдруг загудела Кабират:
- Ты совсем с ума сошла! Чего это разыгралась на все село? Эсет, стараясь заглушить бурчание матери, играла все громче и громче.
- Смотрите-ка вы на нее - и слушать не хочет! - не унималась Кабират.
Наконец, гармошка, издав протяжно-рыдающий звук, умолкла в руках у разгневанной матери, а Эсет загнали в дом.
- Вот ты где? - сказала Кайпа, подходя к Хусену, который так и остался сидеть у плетня, погруженный в свои невеселые мысли. - А я обыскалась тебя! Идем домой!
Кайпа была очень встревожена. Оказывается, уже все село гудело. Говорили, что сын Беки сбежал с турецкой войны, продав казенных лошадей, и моздокская полиция ищет его, так как обоз тот был придан Терскому казачьему полку. Для Кайпы было новостью, что полиция ищет не Хасана, а Хусена. «Так, значит, Хасан не сбежал?» Это никак не укладывалось в голове у бедной матери. Она привыкла к тому, что все неожиданное ей преподносил старший сын! А теперь вот, выходит, и Хусен...
Кайпа шла быстро, увлекая за собой сына. По пути она успела все ему рассказать.
- Ничего, - закончила мать, - одного-то я как-нибудь скрою! Вот если бы двоих - это труднее!.. Поживешь пока у дяци, а тем временем гяуры забудут о тебе.
В ту же ночь Хусен ушел в Ачалуки.
Настало лето, а о том, чтобы без страха вернуться в свое село, не могло быть и речи. За все это время Хусен только два раза побывал дома. Ходил ночами. Он бы, может, и чаще делал это, но надо было видеть, как волнуется дяци и как при его появлении дрожит от страха мать.
Между тем Кайпа боялась не зря. Полиция не забывала дороги к ее дому, а однажды, в какой уже раз не найдя своей жертвы, обозленные казаки увели с собой Кайпу и целых трое суток продержали ее в полицейском участке в Моздоке. Все допытывались, где сын.
С тех пор Кайпа боится пуще прежнего. Потому и пришлось Хусену в те оба раза, когда был дома, еще затемно возвращаться в Ачалуки, так и не повидавшись с Эсет.
И до чего же медленно тянется время! Особенно тягостны длинные летние дни. Ночи проходили быстро, и даже если не спалось, было спокойнее на душе. Каково это крепкому здоровому парню день-деньской сидеть в доме, как птице в клетке?! А дяци из страха не выпускала его днем даже во двор.
- Люди знаешь какие дотошные? - говорила она. - Начнут расспрашивать: кто да что. Найдется и такой, что донесет.
И не зря боялась Сийбат: в Ачалуках уже двоих арестовали за дезертирство.
Как-то поздним вечером во двор въехал всадник. Хусену еще издали, из окна, показалось чем-то очень знакомым лицо этого человека, но вспомнить, где он его видел, юноша не смог.
- Кто это? - спросил он у дочери Сийбат, своей ровесницы.
- Наш родственник, - ответила девушка.
- Что нового во Владикавказе? - встретила всадника вопросом Сийбат.
- Ничего особенного.
Всадник уже спешился. И сейчас он стоял в сенцах. Хусен из комнаты сквозь тусклый свет старался рассмотреть безбородое лицо гостя, прислушивался к его очень знакомому голосу, но, как ни напрягал свою память, все не мог понять, откуда у него такое чувство, что он знает этого человека.
- Ты так поздно! Не случилось ли чего? - снова заговорила Сийбат.
- Да нет, все хорошо. Просто еду домой узнать, как там дела. Сообщили, что нани больна. Не поднимается с постели...
- Да пошлет ей всевышний здоровья.
- Спасибо тебе. Хочу заодно заехать к семье Беки. Слыхал, младший его сын вернулся с войны...
- Да он же здесь! - всплеснула руками Сийбат.
- Кто? Хусен?
- Ну конечно, он! Хусен, где ты? Иди сюда.
Хусен вышел в сенцы смущенный, как молодой зять в доме родителей своей жены.
- Это Хусен? Да он же настоящий мужчина! Вот бы ни за что не узнал!..
Человек шагнул вперед и крепко обнял Хусена.
- Хусен да ты, кажется, тоже не узнаешь его? - сказала Сийбат, заметив недоумение на лице юноши.
Но не успел Хусен и рта раскрыть, человек вскричал:
- Я же Дауд!
Услышав это, Хусен наконец расплылся в улыбке и молча прижался к Дауду.
- Ты что, забыл меня? - не переставая тормошить его, спросил Дауд.
От радости парень не мог ни слова вымолвить. Да и что он сказал бы в ответ? Что забыл? Но ведь это не так, Хусен часто думал о Дауде, просто давно его не видел. К тому же раньше у Дауда была густая борода...
- Ну, идем-ка, посидим, поговорим, - потянул Дауд Хусена в комнату, к нарам. - Рассказывай, как там в Турции? Не очень-то, наверно, а? Правильно сделал, что ушел. Не нужна нам чужая земля. Своей много. Лучше и плодороднее, чем у них... Правда?