Кайпа еще долго утирала глаза краем платка, потом, немного успокоившись, сказала:
- Ложись, Хасан, поспи немного. Отдохни. Сегодня гяуры не придут. Не до того им перед завтрашним днем. Все, наверно, сидят в Пседахе.
- Пожалуй, и верно, - согласился Хасан. - Уйду с рассветом. Всю эту ночь Кайпа глаз не сомкнула. Перештопала одежду Ха-
сана и все думала, думала...
Перед рассветом Кайпа с трудом добудилась его.
- Вставай, Хасан, - шептала она, - пора уже.
Мать проводила сына все с теми же напутствиями об осторожности. И осталась посидеть у порога. Еще не совсем рассвело, когда вдруг явился Мажи.
- Вададай! Ты что в такую рань? Не случилось ли чего?
- Мы же идем в Пседах! - удивленно посмотрел на нее парнишка.
Без Мажи не обходится ни одно событие: ни похороны, ни свадьба. А в день байрама, едва мулла прокричит с минарета, он уже успевает обежать все дворы, в иные и по два раза заглянет в надежде, что в темноте, да среди других ребятишек его не разглядели и не запомнили.
- А Хусен разве не встал? - спросил Мажи.
- Да еще ведь и не рассвело!
- Мы вчера с ним договорились, что пойдем пораньше. Когда все закончится, там делать нечего.
Пока собрался Хусен, и солнце взошло. Мажи не дал ему позавтракать.
- Там поедим. Говорят, столько скота зарезали, всех накормят, идем только быстрее.
За воротами ребята увидели людей, идущих в Пседах. Мимо пронеслась тачанка с девушками. Одна из них играла на гармошке.
- Они тоже туда? -спросил Хусен.
- Ну конечно. В такой праздник там, наверно, и танцы будут. Самого Мажи занимали, разумеется, не танцы. Ему бы только
наесться до отвала.
У своих ворот стояла Эсет.
- А ты что здесь, Эсет? - спросил Хусен. - Видишь, все идут в Пседах! Пошли с нами?
- Нани не пускает меня. - Эсет захлопала метелками-ресницами - того и гляди, расплачется.
- Зачем же они тогда гармошку тебе купили? Эсет пожала плечами.
- Там, говорят, не хватает девушек с гармошками, - пошутил Хусен. - Может, пирстоп пришлет за тобой фаэтон? Уж тогда-то, я думаю, мать отпустит тебя.
Эсет опять смолчала. Но по лицу было видно, что она уже сердится. А тут еще Мажи подлил масла в огонь:
- А может, за тобой и приедут. Кто еще, кроме тебя, сыграет «хаэца-обилла» ?
Вся обида девочки обрушилась на Мажи.
- Уж ты бы помолчал, плешивая голова! Тоже умник нашелся!
- Гусиные глаза! - огрызнулся Мажи, пониже натягивая свою старенькую шапчонку.
- Не старайся, не тяни шапку. Плешь твоя все равно видна. Мажи покосился глазом, не находя, что ей ответить. Выручил
Хусен. Он потянул за собой приятеля, напомнил, что надо торопиться.
- Спеши, тебя там заждались, - крикнула вслед Эсет, - хотят посадить тамадой! Но едва ли тебе удастся набить свой живот.
Мажи весь перекосился, обернулся назад, и неизвестно, что бы он сделал, если бы не Хусен.
- Ну что ты Мажи, - сказал он, - будешь с девчонкой связываться? И вообще, зачем надо было про «хаэца-обилла» говорить? Ей же совсем недавно купили гармошку. За такой срок не научишься играть.
А в душе Хусен ругал себя. Это он все начал своими глупыми шутками.
8
В центре Пседаха собралось очень много народу, точно в базарный день. По обе стороны установленных вдоль площади столов сидели люди. На почетном месте восседали пристав, старшины, и самые зажиточные люди из окрестных сел. Хусен рассмотрел среди них Саада и Соси.
Дальше устроились все остальные.
Поближе к именитым гостям и к тамаде ставили фаянсовые и фарфоровые тарелки, а дальше пошли глиняные чашки и даже деревянные, в которых замешивают тесто. Но какое имеет значение, в чем подадут, важно получить угощение.
У Мажи слюнки потекли, когда он увидел мясо.
В стороне сгрудились девушки. Нарядные, все в шелковых платьях и в шелковых же платках. Многие с гармошками. Звучит музыка. Тут же, как пчелы вокруг цветов, вьются молодые люди. Этим не до яств - им бы потанцевать, перекинуться взглядами, перемолвиться словом.
Но Хусену это ни к чему. Не думает он о еде, хотя голоден. Глаза его прикованы к Сааду. Сообщить бы Хасану, что он здесь. Но как?..
На столы ставят кувшины, большие и маленькие бутылки с красным вином и так много стаканов, что кажется, будто их собрали со всего света.
Наконец поднялся пристав - хозяин пиршества. Хусен с удивлением посмотрел на его живот. Похоже, Захаров уже выпил целую бочку - такое у него брюхо.
Пристав поднял руку. Все вокруг стихли.
- Налейте стаканы! - распорядился он.
Приказ выполнили не все. Старики не притронулись к вину. Пристав зло обвел их взглядом.
- Горцы!.. - крикнул он. - Граждане великой и могучей России! На этот раз переводил какой-то молодой офицер-ингуш. Он
это делал куда расторопней, чем Ази.
- Славному царствованию дома Романовых исполнилось три ста лет!.. - продолжал пристав.
- Это он о ком же? - спросил соседа какой-то старик.
- А я откуда знаю! - услышал он в ответ.
- Это фамилия царей! Царь Николай тоже Романов, - пояснил человек, сидящий напротив.
Хусен старался не пропустить ни слова. Его ведь будут обо всем расспрашивать. К тому же он и слыхал, что в этот день должно быть от царя народу что-то хорошее. Но пока пристав все только славил дом Романовых.