- Приезжай еще!
Хасан молчал. Тогда она прошептала:
- Я тебе еще одного уведу!..
- Не надо! - покачал головой Хасан.
Ему и правда не нужно было. Он же не конокрад. Хватит одного. Конь отличный, продаст, купит пятизарядную винтовку. А остальные деньги принесет матери. Она подкопит к ним - и будет в хозяйстве лошадь... Да и Нюрку жаль, как бы в беду не попала.
Так думал Хасан. А Нюрка? О чем она думала? Почему вдруг стала грустной? Сердцем Хасан еще не угадывает причины ее печали. У него пока все преломляется иначе, по-детски. «Я вернусь, - сказал он себе, глядя на босоногую девчонку, - обязательно вернусь. Не за лошадью, а с деньгами для Нюрки. Все, что останется после винтовки, отдам ей. Пусть купит себе ботинки и платье. Красивое платье! Это нечестно. Получить от нее такого коня и не поделиться деньгами!»
Перевалив через хребет, Хасан поехал не в Сагопши, а к Ачалукам. Он решил оставить лошадь двоюродному брату Кериму. Пусть тот и продаст ее.
Керим оказался дома. Договорились, что он отведет лошадь в Назрань и там сбудет ее. Поможет и винтовку купить. Держись тогда Саад!
Прошла неделя. Дважды заезжал Хасан в Ачалуки. А денег все нет. Кериму в один день не удалось продать коня и пришлось оставить его у зятя. Тот обещал тотчас по продаже привезти выручку. Но, видать, не так все просто.
- Черт бы побрал! - сердился Хасан. - Выходит, легче было увести с Терека, чем сбыть с рук?!
Очень ему обидно, что не сбываются радужные надежды. И нет тебе ни винтовки, ни ботинок и красивого платья у Нюрки...
Вчера ночью Хасан заезжал домой. Мать заметила, что сын как-то особенно грустен. Она не угадала, что именно гнетет его. Ей подумалось другое.
- Все не слушал меня, поступал по-своему. Видишь теперь, как это тяжело, - скитаться по чужим домам да по лесным чащобам. Жизнь Дауда тебя ничему не научила. А я ведь говорила об этом.
Хасан сидел и молчал. Только иногда исподлобья взглядывал на мать.
- Скоро осень, а там и зима, - продолжала Кайпа. - Неужто так и будешь мыкаться. Я с ума сойду.
- Ну и пусть осень. В школах я не учусь. Терять мне особенно нечего.
- Ты никак попрекаешь меня, что не учу вас?
- Да что ты, нани? Никто тебя не попрекает. Ты же сама говоришь, что я взрослый! Оно так и есть, а потому давно все пони маю. Как ты можешь учить нас? В ингушских селах школ нет. А чтобы отправить в город или в казачью станицу, в ихнюю школу, нужны деньги.
Мать тяжело вздохнула и сказала:
- Ты и правда уже взрослый... И умный... Только зря ввязываешься в эту заваруху. Видишь теперь, что ничего вы не поделаете с властями. Ни Дауд, ни Малсаг и уж конечно не ты.
- Не говори так, нани! Прошу тебя. Иначе я больше не буду приходить.
Кайпа замолчала. Но ненадолго. И скоро завела вроде бы про себя все о том же:
- С властью не сладить! За падишахом большая сила. Говорят, их род триста лет царствует. Завтра в Пседахе народ собирают. Слыхала я, что будет большой праздник. Триста лет сидят. Это, сынок, что-нибудь да значит.
- А раньше разве не было падишахов? Триста лет назад? - спросил Хусен.
- Не знаю, возможно, и не было, - пожала плечами Кайпа. Все замолчали. Каждый думал о своем. Хусен о том, был ли
раньше царь, а если нет, то как тогда люди жили без царя? А у Хасана невольно екнуло сердце. На праздник, наверно, и Саад явится. Ему же, Хасану, туда и носу нельзя показать. Да хоть бы и можно, какой толк? Винтовки-то ведь все равно нет. Кайпа будто разгадала мысли старшего сына.
- Ради бога, Хасан, - взмолилась она, - только не вздумай пойти в Пседах! Тебя могут арестовать. Доносчиков везде хватает!
- Не волнуйся, нани, не пойду я туда. Подожду, когда будет праздник по случаю свержения падишаха. На него-то я схожу!
- Хорошо, хорошо, - обрадовалась Кайпа тому, что хоть на этот раз сын ей не перечит. - Хусен сходит, потом нам расскажет, что там было. Может, падишах хоть в такой день что-нибудь хорошее сделает народу.
- Эх, нани, - улыбнулся Хасан, - и ты ждешь от него добра? Ну что ж, снимай платок и получше слушай, чтобы не пропустить мимо ушей хорошие новости!..
- Все люди ждут, говорят, выйдет помилование осужденным. Может, и тебе после этого простят, будешь опять как человек дома жить. Вся душа у меня изболелась.
Хасан промолчал.
- А еще, слыхала я, земли дадут.
- Нани, ну что ты говоришь! - обозлился Хасан. - Кто даст тебе земли? Угром или Мазай?
- Падишах даст. У них лишнее отберет и даст!
- Не дождешься ты этого. Болшеки знаешь что говорят? Оружием можно забрать у них землю! И только!
- А, это разговоры Дауда!
- Он не из своей головы выдумал. У него и в Грозном и во Владикавказе есть знакомые болшеки. Они все знают!
Кайпа приблизилась к сыну, положила ему на голову свою худую руку. И ласково, как в детстве, стала гладить.
- Будь осторожным, сынок. Не дай бог с тобой что-нибудь случится. Этого я уже не перенесу. Сколько выстрадала, чтобы вырастить вас. И вдруг теперь, когда мне уже казалось, что самое трудное позади...
Комок подкатился к горлу, и Кайпа не могла больше ни слова сказать.
И Хасан растрогался.
- Да что ты, нани, - обнял он ее, - ничего со мной не случится!