он её приложил к бездыханному телу,
и у ног вожака произнёс он обеты.
В этот час принесли новость князю Кахарме:
"Те, что княжью казну унесли прошлой ночью, -
это два наглеца, два чеченца, два труса -
Балу, жалкий юнец, со своим младшим братом".
Как на зверя собак, как на дикого зверя,
напустил, говорят, своих слуг и узденей
на того смельчака рыжеусый Кахарма.
"Вы доставьте живым в мою крепкую башню
вора денег моих!" - так узденям сказал он.
И во двор вожака побежали уздени,
исполняя приказ кабардинца Кахармы.
И сказал вожаку дворянин престарелый:
"Слушай, ты, сукин сын, подлый трус и разбойник,
не скрывайся, иди в крепость князя Кахармы!"
На вершине скалы над гнездом своим сокол,
распростёрши крыла, полетел на добычу -
это Балу-смельчак, рукава разбросав
той одежды святой - материнского платья,
начал грозно махать ханепинским кинжалом.
И широким клинком, что опасней медведя,
парень насмерть сразил пожилого узденя.
Словно листья дерев, поражённые ветром,
наземь пали враги одинокого брата.
Начал Балу рубить закалённым кинжалом
звенья крепких кольчуг, что сработаны в Шеме.
Тем кинжалом стальным, что опасней медведя,
начал парень крушить шлемы ярых узденей,
как он в детстве ломал скорлупу от орехов.
Возле брата завал из поверженных сделав,
с вражьей шашкой в руке, как медведь разъярённый,
устремился герой с оглушительным криком
изо всех своих сил к башне князя Кахармы.
Острой шашкой срубил Балу голову князя,
пить привыкшую кровь угнетённых чеченцев.
За ухоженный ус эту голову подняв,
одинокий смельчак вмиг взобрался на стену,
возведённую тем, кто людей ненавидел.
Он с высокой стены зычным голосом крикнул:
"Эй, отцы, бедняки, вы, из сел и аулов,
собирайтесь скорей к укрепленьям Кахармы!
Добры молодцы, эй, эй, аульские парни,
разве нет вожака, чтоб вести вас к победам?
Буду вашим главой, если Богу угодно!"
Он швырнул со стены череп злобного князя
и богатство его поделил справедливо,
а колдунью отдал старцам в мудрые руки.
Он родные хребты, землю гордых джигитов,
многозвенною цепью разделил и размерил
и, старейшин собрав, им сказал у мечети:
"Перед Богом клянусь, седовласые старцы:
будем мы, не ленясь, охранять наши горы.
Если ж снова князьям отдадите вы землю,
буду вас, как телят, я гонять по дорогам,
и в черкесских горах не найти вам пощады!
Да не станет вождём сын, родившийся князем,
да не вырастет волк из волчонка отныне!"
Об Умаре, сыне Тахи
Волка храбрее и льва быстрее
молодцы были, среди которых
славилось имя Тахи-чеченца.
Как-то вечером в сумерках ранних
уехал странствовать удалец.
Много дней и ночей миновало,
долго проездил он по равнинам
и вот в краю зверей оказался,
где не было видно следов человека.
Глаза от жирного сна утомились,
от седла и стремян все тело устало.
Стреножив коня, положил Таха
седло черкесское в изголовье,
накрылся андийской мохнатой буркой -
лёг, чтоб выспаться всласть на поляне.
Меж тем с двенадцатью узденями
скитался здесь Бетерби Ногайский.
Они к Тахе подъехали близко,
спешились добрые молодцы эти.
К лежащему Бетерби обратился:
"Ты дух иль созданье из плоти и крови?
Проснись же, может быть, мы знакомы!"
Проснувшись, Таха-чеченец ответил:
"Слыхал ли ты о Тахе-чеченце?
Так узнай, Бетерби-ногаец,
что я - тот самый чеченский Таха!"
Когда говорить закончил чеченец,
сказал в ответ Бетерби ногайский:
"Таха, о тебе я слышал немало,
конечно, хотел бы свойства с тобою!"
К Тахе, спросивши соизволенья,
приблизился доблестный Бетерби.
Так стали два храбреца друзьями.
Встретиться вновь у речного истока
договорились и попрощались.
Уехал в свой край Бетерби-ногаец
с дюжиной сотоварищей верных.
Уезхал к себе одинокий Таха.
Много дней прошло-пролетело.
Бетерби с двенадцатью узденями
к назначенному подъехал месту.
Едет навстречу Таха-чеченец,
гонит громадный пёстрый табун.
Таха-чечнец тут речь заводит:
"Слушай внимательно, друг-ногаец!
От жирного сна глаза устали,
пока я посплю, раздели справедливо
добычу мою, табун этот пёстрый!" -
сказал и разлегся Таха Чеченский.
Делит коней Бетерби Ногайский,
лучшую часть выделяя другу.
Проснувшись, молвил Таха-чеченец:
"Будь справедлив, Бетерби, если делишь!" -
сказал он и сам приступил к разделу.
Заговорил тогда Бетерби:
"Меня послушай, Таха-чеченец,
хотел бы я скрепить нашу дружбу.
Если родят сыновей наши жены,
давай, пусть будут они друзьями!
А сына и дочь, коль они родятся,
соединим сватовством сегодня..."
И согласился Таха-чеченец.
Пёстрый табун поделив по-братски,
весело два храбреца пировали.
Тут и подъехал всадник нежданный.
"О, Бетерби, ассалам алейкум! -
сказал им сюда подъехавший всадник. -
Весть я принес - мир не ведал подобной!
Знай, что жена твоя дорогая
тебе родила красавицу-дочку,
назвали девочку Малхазни!"
За добрую весть - скакуна гнедого
дарит посланцу Таха чеченский