- Никто не даст вам работы, если будете приходить так поздно, - не унимался Зарахмет.
- В другой раз мы не опоздаем, сегодня ждали, пока сискал испечется, потому и... - придумал вдруг причину Рашид.
- Скажи матери, пусть пораньше встает, нечего валяться до полудня!
- У меня нет матери! - помрачнел Рашид.
- Нету, говоришь? - Зарахмет немного смягчился. - Ну, лад но. Идите работайте.
Сказал, а потом передумал, остановил и спросил фамилии.
- Сегодня получите только за полдня, так и знайте! - Он важно поднял карандаш и выглядел при этом так, будто сообщил радостную весть.
Подбежал сын Зарахмета.
- Что ты, сынок? - спросил отец.
Он не называл детей по имени, ни своих, ни чужих.
- Паша зовет тебя.
Так называли помещика. Для сагопшинцев он был Угромом, а приближенные называли его по имени. По-русски полагалось добавлять и отчество. Но жена звала его Пашей, и близкие подражали ей. Хозяин мирился с этим.
Зарахмет заторопился. Обернувшись к сыну, сказал:
- Идем, что ты стоишь?
- Я останусь здесь...
- Что тут делать?
- Тоже буду купать овец.
- Пошли. Нечего. Одежду замараешь.
Пропустив сына вперед, Зарахмет, тяжело ступая, пошел за ним, покачивая своим тучным телом.
Хусен неотрывно следил за мальчишкой. Ему и во сне не снилась такая одежда, хотя он был куда старше этого сопляка. «Счастливый, - подумал Хусен, - он идет с отцом!» Хусен согласен был никогда не иметь таких брюк и такой куртки, только бы отец был жив...
Кто-то крикнул:
- Эй, гони вон ту овцу!
Хусен обернулся. Слова относились к нему. Командовал паренек, назначенный Зарахметом старшим. От тех, что пригнали к яме, отстала одна небольшая овечка. Она удивленно озиралась по сторонам. Хусен подбежал к ней, овечка подскочила, словно ее поставили на раскаленную плиту, и отбежала в сторону.
- Глупый ты! - злобно бросил старшой. - Кинулся прямо на нее.
Овечка пробежала мимо Зарахмета. Он протянул руки, хотел ее задержать, но зацепился за бурьян и чуть не растянулся. Овца скакала вприпрыжку, но Хусен и не думал прекращать погоню. Сын Зарахмета бежал за ним, и казалось, будто он гонится за Хусеном. Наконец, тоже умаявшись, а может и оступившись, овца упала, и не успела она подняться - Хусен схватил ее за рога, зажал голову между ног и протянул Зарахмету. Подошел старшой.
- Где ты видел, чтобы так ловили овцу? - взревел он. - Бежишь прямо на нее!
- Прямо или косо он бежит, а овцу, видать, поймает, даже самую быстроногую, - похвалил Зарахмет. - Косуля, а не парень! - И, обернувшись к старшому, добавил: - Пошли-ка его подгонять овец. Уж он-то ни одной не упустит. Если только в небо какая не взлетит!..
Хусену не очень-то хотелось гоняться за овцами. Куда интереснее работать у самой ямы. Овцы - вжик - так и скатываются, как со снеговой горки. Правда, в этом году набили поперечных планок, чтобы скотина не калечилась.
- Ну, чего ты стоишь разинув рот? - крикнул старшой. - Тебе же сказали, иди подгоняй овец.
Делать нечего. Хусен пошел. Ослушаешься - чего доброго, прогонит.
С обеда и Хасан попросился подгонять овец. Уж очень ему не по себе было от запаха лекарств. Теперь братья работали вдвоем. И бегал, конечно, в основном Хусен. Хасан все больше жаловался на головную боль от лекарств.
Дело было к вечеру. Две овцы отбились от отары и подбежали к канаве, отделяющей угрюмовские земли от сельских. Хусен погнался за овцами. Одна, то ли поняв, что ей не убежать, то ли испугавшись, повернула назад. Зато другая прыгнула, глупая, в канаву. Хусен - за ней. Овца лежала не двигаясь. Он потянул ее за рога. Овца не поднялась, только жалостливо посмотрела на него, будто просила: «Оставь меня хоть теперь!» Хусен осмотрел овцу и убедился, что никуда ее не выгонишь - заднюю ногу сломала.
Мальчишка побежал к брату и рассказал о случившемся.
- Молчи и никому ни слова! - погрозил тот пальцем. Лицо его мгновенно помрачнело. Вспомнилось то, что случилось давно, тогда, когда саадовской овце ногу переломили...
После работы все пошли в имение ужинать. Рашид решил остаться там с ночевкой. Место дают, кормежку тоже. Стоит ли мотаться домой и обратно. Только силы терять. Он и друзей своих хотел уговорить. Но Хасан упросил его уйти вместе с ними. У него было что-то свое на уме. Они пошептались с Рашидом, и тот быстро согласился.
Уйти пришлось не евши. После ужина спустят сторожевых собак. Они охраняют имение и помещичьи отары. Все, кто уходит домой, спешат отправиться до наступления темноты, чтобы не попасться в лапы псам.
Хасан свернул к Рашиду.
- Хусен, - попросил он, - скажи нани, что я остался ночевать в имении. Попозже мы с Рашидом сходим за той овцой.
- А если кто увидит?
- «Если кто увидит»... - усмехнулся Хасан. - Потому-то мы и не берем тебя, чтобы не увидели.
Хусен обиделся, но промолчал.
- Ну иди быстрее, - зло подтолкнул его Хасан. - Да не забудь, запри дверь.
«И что он воображает, - думал Хусен. - Сам ничего еще не сделал такого, чтобы можно было гордиться. А меня все трусом выставляет, хотя я никогда не трусил!»
Но спорить не хотелось. Хусен глубоко вздохнул и молча побрел домой.
Хасан с Рашидом взяли нож и мешок и вышли из дому.