Крепко стискивая зубы, чтобы не закричать от боли, Сями с трудом подполз к скирде кукурузной соломы, что высилась посреди огорода.
Элмарза и Товмарза и раньше, бывало, вдруг ни за что ни про что ударят брата - им все одно, что лошадь пнуть, что его. Но такого, как на этот раз, еще не случалось. Однажды, правда, в день свадьбы Товмарзы, Сями допек братьев, и Элмарза здорово наподдал ему. Сями не мог примириться с тем, что женят младшего брата, а его обошли. И такой он переполох поднял, разогнал всех танцующих, шумел, кричал, что его родные нарушают ингушский обычай.
- Пусть сначала меня женят, - кричал он, - я же старше! Братья сгорали от стыда перед гостями. Элмарза увел Сями в
сарай и привязал его там, но тот не перестал кричать. Элмарза взял палку и бил его до тех пор, пока он не утихомирился.
И все же сегодня избили его сильнее, чем тогда...
Они всем жаловались, что Сями позорит их и что уж лучше бы он умер.
Может, оттого и били смертным боем, рассчитывали, что помрет...
Сями нащупал углубление в скирде и влез туда по пояс. Можно бы и поглубже забраться, весь бы уместился, да каждое движение причиняло такую нестерпимую боль, что Сями больше не шевельнулся. И вдруг он почувствовал, что к спине его прижалось что-то мягкое и теплое. Бедняга с трудом протянул руку и нащупал что-то похожее на вывернутую шубу. «Кто бы это мог накрыть меня шубой? Кому я нужен?» - подумал Сями. И тут вдруг услышал слабое повизгивание. Это был их старый кобель. Не дождавшись похлебки, он вернулся в свою нору.
- А-а, Катох , это ты? - произнес Сями. - Если бы нас обоих не было в этом мире, никто бы ничего не потерял!
10
Черный котел неба низко навис над Алханчуртской долиной. Кайпа еще затемно запрягла лошадь и выехала с детьми в поле. Исмаала с Гойбердом и на второй день погнали чинить дорогу, а Сями не то что в поле ехать, он и пальцем пошевелить не мог. Но Кайпа об этом не знала.
- Как-нибудь сами управимся, - не без обиды в голосе сказала она, - слава Всевышнему, руки, ноги целы и лошадь есть.
Хасан молча разглядывал заострившийся хребет лошади.
- Нани, мы сами всю кукурузу перевезем, вот увидишь, - стараясь успокоить мать, сказал Хусен.
- «Всю кукурузу перевезем», - передразнил Хасан. - Тоже рассуждает, силач.
- А вот посмотри. Думаешь, я хуже тебя могу работать! - сов сем осмелел Хусен, благо что мать рядом, а при ней ведь Хасан все равно его не тронет.
- Сискал есть ты умеешь, вот это уж точно.
- Не больше тебя.
- А ну перестаньте, - остановила их мать. - Чего не поделили? Только вашей ссоры мне и не хватает. Ты, Хусен, младше, не перечь старшему.
При этих словах Хасан словно и правда почувствовал себя совсем взрослым, выпрямился, потянул вожжи и, стараясь придать своему ломающемуся голосу басовитость, прикрикнул:
- Но-о, пирод! - Хасан слышал это слово вчера. Так Исмаал погонял лошадь.
Мальчик спросил, что за слово такое, Исмаал объяснил, что по-русски оно значит «вперед».
По кучкам кукурузных стеблей Хасан узнал свое поле.
Кайпа после прополки здесь не была. А осенью поле совсем меняет свой вид.
Хасан направился к несжатой кукурузе и вдруг резко остановился.
- Вот, смотри, здесь лежал дади, - сказал он Хусену, показывая темные пятна на земле.
Подошла Кайпа.
- Что вы разглядываете?
Но дети не успели ей ответить, как мать все поняла и бессильно опустилась на колени. Некоторое время она молча сидела, приложив руки ко лбу. Потом стала осторожно брать сырую землю и засыпать ею следы крови. Дети делали то же самое. Скоро следов уже не было видно.
В несжатой кукурузе овцы здорово похозяйничали. Кое-какие стебли переломаны, иные вырваны с корнем, и початки на них обглоданы. А рядом, будто рассыпанные чьей-то рукой, белеют зерна...
Кайпе и без того было тяжело, а при виде такого разорения и вовсе все вспомнилось.
- О Дяла, неужели ты видишь это и не караешь злодея? - сказала она, посмотрев в пасмурное небо.
«Ну разве из-за таких туч что-нибудь увидишь? - удивился про себя Хусен. - Если бы погода была ясная, тогда другое дело!»
Некоторое время Кайпа молча оглядывала поле и размышляла, как же ей быть: вывозить убранную кукурузу или жать остальную?
- Хасан! - крикнула, наконец она. - Разверни-ка, сынок, арбу, не то, как нагрузим ее, не сдвинем.
Скоро работа закипела. Хасан, стоя на арбе, укладывает стебли, мать вместе с Хусеном подносят их и подают ему. Только Султан ничего не делает. Он лежит неподалеку, завернутый в одеяло - один носик виднеется.
За стеблями приходится уходить все дальше и дальше - те, что были сложены у дороги, уже погрузили. А заехать на пахоту нельзя - мерин завязнет, не вытянет груженой арбы.
Чем выше воз, тем труднее Кайпе подавать, а Хасану принимать и укладывать стебли.
Не спуская глаз, Хасан следит, как растет воз, осматривает его со всех сторон - не кривится ли? Кайпа тоже наблюдает за укладкой, хотя знает в ней толку не больше Хасана. Она, правда, не раз помогла Беки в поле. Но муж не нуждался в советчиках, до того он был ловок и умел. А как красиво укладывал воз! Знать бы, что доведется самой с уборкой управляться, поучилась бы... Но кто мог подумать? Несчастье ведь приходит нежданно-негаданно.