Хасан и с ним еще двое с утра уже побывали в иных дворах.
Первым входил человек из Совдепа, рыжеватый казак, ровесник Хасану, ему все ведомо, знает, в чей двор идти, кого потряси следует. Они уже конфисковали в пользу Совпеда три лошади и фургон зерна. Отобрали две винтовки с патронташами. Одна офицерская винтовка. Очень она приглянулась Хасану, даже с плеча снимать не хотелось.
При въезде в третий двор сердце у Хасана забилось и гордо словно клещами сдавило. Хоть он и был тут всего только раз, отчетливо помнит большой крестовый дом, навес, колодец, из которого пил Рашид... В стороне, в саду, стога сена.
Во дворе была только женщина. Хасана поразила ее худоба: ведь у них есть все, что душе хочется, и такая худая.
Она стояла на крыльце и скулила своим тоненьким голоском:
- Что ж это, всякая власть будет садиться на наши шеи? Был Бичерахов, отдавали ему полные фургоны пшеницы, а фургоны с арбузами прямо с бахчей свозили к казармам. Где это видано, с од ной скотины три шкуры сдирать!..
- Бичерахову то не жаловалась? - сказал тот, что из Совдепа.
- Тогда вы с радостью все отдавали.
- Так уж и с радостью!..
- Ну вот что, хозяюшка. Хватит причитать. Выводи двух лошадей - и делу конец.
- Двух лошадей, - только и произнесла женщина. Это еще за чем?
- Для советской власти.
- А мы?.. Как же мы?
- И вам останется. Ну, давай поторапливайся!
- Чего ты на меня кричишь? Я тебе в матери гожусь.
- Для этого одних годов мало, нужно еще иметь сердце. Я не забыл, как ты относилась к своим работникам. И ты и твой муж.
Хасан не успел познать, какое у нее сердце. Быстро снялся тогда со двора. Но сердце ее мужа он узнал хорошо.
- А что мы такого плохого делали? Всех брали на работу, исправно кормили. Даже тех, что ты привел, взяли...
Женщина все говорила. В глубине души, наверно, надеялась, что этой перебранкой все и кончится. Но, приметив вдруг взгляд Хасана и поднятую дугой его бровь, она сразу смолкла.
Казак из Совдепа спешился.
- Ну вот, что, - сказал он, - добром не выведешь - силой за берем все, что нам надо.
Двое направились к сараю.
- Где оружие спрятано? - спросил Хасан, входя в дом.
- Зачем нам оружие? Мужик мой с бандами не связан и людей не убивает. Нешто на нем креста нет?
Оружие не нашли, зато зерна - пруд пруди. Чистая, отборная пшеница! Часть в мешках: видно, приготовили, хотели упрятать, да не успели. Мешков десять. Хасан вышел на крыльцо, сказал товарищам, чтобы запрягали фургон.
Женщина ругала и проклинали их на чем свет стоит. А они знай себе делали свое дело.
Только раз казак поднял голову и бросил ей:
- Проклинай, проклинай! Да помни, поплатишься ты и за это.
Женщина еще пуще взбесилась. Кричала как скаженная...
Когда уже запрягли фургон и погрузили на него мешки, в воротах неожиданно показался Фрол. Вначале он застыл на месте, затем вдруг рявкнул:
- По какому такому праву средь беда дня грабите?
- По революционному праву! - ответил казак. - И не грабим, а лишнее, у людей награбленное, конфискуем.
Хозяин рывком расстегнул шубу, засунул руку за ремень.
- Так, значит? - угрожающим тоном бросил он.
- Значит, так.
- Силой действовать решили?
- Добром не отдаешь, так без силы не обойтись.
- Не отдавал и не отдам! - крикнул Фрол, направляясь к фур гону.
Он схватил лошадь под уздцы. Сидевший на фургоне Хасан дернул вожжи, но Фрол крепко держал коней.
- Отпусти! - сказал казак. - По-хорошему просим.
- Не отпущу! Убирайся со двора вместе со своими дикарями!
Хасан так напрягся, что зубы заскрипели. Рванул с плеча винтовку. Совдеповец предостерегающе поднял руку, и Хасан с трудом удержался, чтобы не спустить курок. В какой уже раз он слышит это оскорбительное слово. «Скотина, это. мы-то дикари? - подумал Хасан. - А что тогда о тебе сказать?»
Фрол откинул полу шубы и выхватил обрез, который у него, как у абрека, висел дулом вниз. Отпрыгнув, как кошка, к воротам, он крикнул:
- Я кому сказал, уходите со двора?!
Казак покачал головой.
- Если бы нас так легко было запугать, мы бы не приехали сюда. Давай-ка лучше свой обрез! - сказал он, подъезжая к Фролу.
За ним последовал Хасан и третий их товарищ.
- На, получай! - крикнул Фрол и спустил курок. - Тебе, змееныш, первому!..
- Не опередил его Хасан, хотя опоздал всего только на какую-нибудь долю секунды.
Он не видел, как казак припал к лошади, но приметил, как винтовка Фрола опустилась дулом вниз и как хозяин ее покачнулся, а потом привалился спиной к воротам. И не успел Хасан перезарядить свою винтовку, как раздались выстрелы его товарищей.
Грузное тело Фрола, скользнув по воротам, рухнуло на землю.
Хасан огляделся вокруг.
Казак из Совдепа лежал распластавшись на коне, с раскинутыми руками, словно обнять его силился. Револьвер казака лежал тут же, рядом с конем. Сам казак был еще жив: он тяжело и хрипло дышал.
- Помогите! Убивают! - заголосила Фролова жена, носясь по двору.
Она подбежала к мужу, хотела выстрелить из его винтовки, но на этот раз Хасан опередил ее и выхватил у нее оружие.
Сколько баба ни голосила, никто к ней на помощь не явился. Тогда она безнадежно опустилась около мужа на колени и запричитала: