И как бы идя навстречу его нетерпению, лес впереди кончался. Теперь кавалерия должна была двигаться по открытой местности, вызвав на себя ружейно-пулеметный и артиллерийский огонь противника, или остановиться и спокойно смотреть, как он уходит. Но оставался еще один выход: немедленно атаковать имеющимися силами... Даст Бог, свои на погибель не бросят!..
И Байсагуров принял решение.
Вот он на миг к чему-то прислушался: звенел полуденный зной, позади громко дышали кони. Рядом, на дереве, кучей высыпали красные, как кровь, букашки... Трепетала листва... Пела иволга...
Природу не тревожили волнения Солтагири. Но и в его душе эта мирная жизнь не оставила никакого следа.
Он встал на стремена и повернулся. Сотни настороженных лиц из-за деревьев, из-за кустов глядели на него. О чем они думали? Он не знал. Но он знал, что сейчас призван решить их судьбу. Глаза его горели. Он был бледен и строг.
- Ингуши! - раздался его медью прозвеневший голос. - Назрановцы! Молодцы! Будь проклято молоко матери, вскормившей труса! Вот он, день, когда познается мужество! Победа или смерть!.. - Он даже не подал команды, а вырвал из ножен клинок и, как на параде, подняв каракового красавца на дыбы, бросил его вперед...
Когда через мгновение он оглянулся, за ним с клинком в опущенной руке, с сосредоточенным взглядом скакал Калой. Байсагуров улыбнулся ему... А дальше - Бийсархо... и вся сотня...
Против бесконечно длинных колонн пехотной дивизии, против организованных, дисциплинированных солдат атака этой горстки всадников даже противнику первоначально показалась опереточной шуткой.
Но вслед за четвертой сотней из леса на немцев пошел весь полк. Тысяча клинков сверкнула в воздухе. Лавой неслись бешеные кони.
Вот прильнул к гриве князь Химчиев, окруженный своими всадниками.
Вот, стоя на стременах и вращая саблей, скачет бесстрашный Бек рядом с веселым князем Татарханом.
Уже слышны немецкие команды... Гремят первые залпы... Запрокинулись первые всадники на полпути...
Но, видно, и враг упустил считанные секунды, которые при атаке конницы терять - равносильно самоубийству. Кавалерия ворвалась в его боевые порядки и начала свою опустошительную работу...
Крики, проклятия, душераздирающие стоны, стрельба и бесконечное «вуррооо!» слились в единый гул боя.
Весь полк уже рубился.
Но к немцам, попавшим под удар, бежали роты и батальоны соседних полков. Они обходили конницу справа и слева, останавливаясь и стреляя. Над ингушами нависла угроза...
Полки «дикой дивизии», стоявшие в лесу, видели все. Но команды не было.
- Чего же мы ждем? - крикнул, кто-то в рядах чеченцев. - Дать, чтобы их истребили?.. - И, выхватив саблю, человек вынесся из леса. За ним пошел весь полк. Новая лава всадников в золотистых башлыках ударила на врага.
По авангарду отступавшей «Железной дивизии», который пытался вернуться через мост к своим, прямой наводкой обрушили огонь батареи донских казаков, вставших на открытую позицию.
Земляные смерчи опустошали колонны противника. Дым и пыль заволокли небо. Боевые порядки немцев расстроились, командиры потеряли управление. И все же рассеянные пехотинцы вновь сбегались в группы и продолжали сопротивляться. К полю боя подошла конница Татарского и Дагестанского полков.
- Ярассуллах! - загремело над долиной, в которую кровавым потоком хлынули красные башлыки.
Еще несколько мгновений - и исход боя был решен.
Немцы, бросая винтовки, с поднятыми руками стали разбегаться в разные стороны, уходя из-под ударов озверевших всадников.
Байсагуров осадил коня. Вокруг убитые, раненые, перевернутые подводы обоза, искалеченные лошади... Но кое-где еще шел бой.
Вдруг он увидел рядом Калоя.
- Ура! Победа! - радостно закричал он, стоя на стременах с поднятым клинком. И в этот момент ощутил тупой удар в колено... Правая нога подломилась. Он упал в седло...
Калой увидел выстрелившего в Байсагурова немца. Тот с колена целился теперь в него. Конь Калоя сделал прыжок... Почти одновременно раздался выстрел... Пуля обожгла Калою ухо...
Немец вскочил, но лишь для того, чтобы упасть на свою скатившуюся в траву голову.
- Ты ранен! - крикнул Калой Байсагурову, который со странной сосредоточенностью вынул ногу из стремени и руками вложил ее обратно. - Выходи из боя!
Но ротмистр с искаженным злобой лицом поскакал прямо к сопротивлявшейся еще вражеской роте.
«...умирая - убивай!..» - проносилось в его воспаленной голове. На полном карьере конь его ворвался в гущу немецких солдат, и Байсагуров начал бешеную рубку. Он валил всех, кого мог нагнать и достать клинок. Калой не отставал.
Неприятель рассеялся. Всадники догоняли одиночек...
Вот шащка Солтагири повисла на темляке. Он зашатался и стал падать. Калой подхватил его и вынес с поля боя.
Подскакал весь окровавленный Бийсархо.
- Что с тобой? - закричал он командиру.
- Прими сотню! - ответил Байсагуров. Его положили на носилки.
- Убит Бек... Химчиев ранен... - словно издалека донесся до него голос Соси.
Санитарная двуколка карьером помчалась к лесу, откуда Солтагири, полон самых смелых надежд, только что кинулся в бой.