Оставив денщика дежурить около дома, Калой с родичами нового и старого командиров направился в штаб.
Командира полка, Магомета и Бийсархо они застали в штабе. Видно, Магомет уже успел изложить им происшествие по-своему.
- Что вы наделали?! - шепотом спросил Калоя часовой, когда всадники подошли к штабу. - Они сговариваются кого-то арестовать, судить!..
- Я говорил вам? — бросил своим Калой и смело вошел в помещение.
- В чем дело? Кто разрешил? - вскочил Бийсархо, кладя руку на саблю.
- По-русски будим или по-своем? - спросил Калой у командира полка, не обращая внимания на Бийсархо.
- Говорите по-русски! — приказал тот.
- Мы, когда служба, садники. Когда дурной дело - ингуши! Ничего не боится! Каждый ден здес сто человек без делом умираю. А такой делом - мы рад умирать! Надо - с кинжалом добавлять будем!
- Говори толком! - прикрикнул на него командир. - За что умирать собираетесь?
- Ево дома, - Калой указал на Бийсархо, - Байсагурова жана спал... Это тоже там, другой комнате, тихонько сидел, - он показал на побледневшего помощника командира полка. — Когда се ушел, он это джен-шин держал! Дженшин кричал. Ми пришел. Вижу: его на морда кровь, штана - в руках... открытый. Вот такой дела!.. Типер чаво скажу дур-гом сотни, дургом полка? Свой мертвый командир жана ему... отдали? Где лицо? Эта дженшин твой гость, наш гость...
- Командир Мерчули! Ты его не гоняешь — твой полк парпал. Ми его стреляю! Все! Большой скандал буду!.. - поддержал Калоя один из однофамильцев Байсагурова.
Калой бросил парабеллум Магомета на стол перед Бийсархо.
- Это ливор ево. Твои дом он хотел бардак делат... Смотри типер сам... - С этими словами он и его товарищи вышли так же решительно, как и вошли.
Но его глаза, полные гнева, так и остались стоять перед задумавшимся Мерчуле. Видно было, что он верил каждому слову этого горца.
- Ваше сиятельство! — попробовал было заговорить помощник командира полка, угодливо производя Мерчуле в князья. Но тот резко оборвал его.
- Мне стыдно было смотреть им в глаза! - с возмущением сказал он. - Позор! В моем полку вы больше не служите! И чтоб из-за вас никакой заварухи здесь не было! Иначе - суд чести! - Бросив на своего помощника гневный взгляд, он круто повернулся и ушел.
Утром верст пять за село Вику провожали всей сотней. Сотня шла в конном строю. А Вика ехала в кабриолете, который всадники специально раздобыли для нее.
Бийсархо, улучив момент, извинился перед ней за вчерашнее и сказал, что Магомет выгнан из полка еще ночью.
На развилке дорог всадники тепло попрощались с Викой и посоветовали ей перевестись в их полк.
Вика обещала.
Ночной эпизод говорил лишь о том, что она должна свыкнуться с нелегкой участью свободной женщины, которую даже самое доброе имя мертвого мужа уже никак не может защитить.
То, что произошло в эту ночь, стало известно всему полку. Только офицеры не говорили об этом с солдатами. Они осуждали поведение Магомета. Но их приводило в ярость то, что солдат осмелился поднять руку на помощника командира полка и что они вынуждены были оставить это безнаказанным.
А среди всадников Калой был признан героем. Они радовались. Сообща им здорово удалось проучить пьяницу и распутника.
5
Поезд с телами офицеров приближался к дому.
По дороге Орци снова увидел Россию. Только это была уже не та Россия, которую он проезжал два года назад.
Здесь не шли бои. Здесь не было сожженных хат и взорванных строений. Здесь не было бесконечных траншей, свежих братских могил. Но печать войны лежала на всем.
По редкому жнивью, по заброшенным лугам бродили исхудалые коровы. В прогнивших соломенных крышах зияли черные дыры. Разгороженные дворы лежали пустырями.
Очень часто поезд надолго застревал в сутолоке вагонов. Стояли мертвые, без угля, без машинистов, паровозы.
В городах были очереди. Долгими часами толпились старики, дети, женщины за керосином, за хлебом, за спичками, за солью. Измученная войной и голодом страна превращалась в нищую.
И Орци представлял себе, какая же нужда ожидает его дома.
А что он ответит людям, которые, как и здесь, будут смотреть в глаза и с тоской и надеждой спрашивать: «Ну, когда же вы там?.. Когда же ей конец?..» Что ответит он?
«День - вперед... два - назад... Десять - на месте!.. Полгода - вперед, полгода - назад... И так все время!..» Скажет, что и там, на фронте, все это надоело людям до смерти...
Где-то за Ростовом Чаборз узнал, на какой станции следует запастись мукой. Оказывается, во Владикавказе все втридорога.
Купил мешок муки и Орци. На большее не хватило. Все не с пустыми руками.
Дал Чаборз телеграммы родственникам Байсагурова, Бека и своим. У Орци некого было извещать.
- А как же ты повезешь свой гроб? - удивился Чаборз.
- Ты поможешь... - с невозмутимым спокойствием отозвался Орци. - Ведь если ты свой увезешь, а я попадусь, я не стану брать груз на себя!
- Как не станешь? - стараясь понять его, пялил глаза Чаборз.
- Да очень просто, - ответил Орци. - За это же арестуют! А раз бумаги на тебя, тебе и отвечать за груз! Да и по возрасту - ты старший. И телеграммой я никого не вызывал! Не могут же они подумать, что я на своей спине собирался нести этот железом набитый гроб: а, брат! Они сразу сообразят, кто из нас хозяин, и побегут за тобой!.. Если ты об этом не подумал, я не знаю, как столько лет ты мог быть у нас старшиной! Так что я в полной надежде на тебя.