Калой скакал рядом.
У опушки уже стояли палатки. В беспорядке лежали раненые, которых тут же перевязывали санитары.
- Говур канти я! - снова блеснув глазами, крикнул раненый Байсагуров.
- Держись сам! Не подкачай! - ответили ему измазанные грязью и кровью, еще не остывшие от боя люди.
Байсагурова внесли в палатку. Седобородый фельдшер ловко наложил выше правого колена тугой жгут.
- Это сами должны были сделать, вашесокородие! - с досадой сказал он. - Ишь, как с лица сошли! Кровушки-то выхлестало!..
- Что там? — приподнявшись, спросил Байсагуров.
- Дум-дум. Прямо в коленку... Отвоевались!.. Ну да не беда! Лишь бы жизнь!.. Доктур сейчас... Его не хватает... - Он вышел. Рядом с Байсагуровым присел на корточки Калой.
- Что он сказал? - спросил Калой командира.
- Сказал, все будет хорошо... - ответил тот.
Перед его глазами встал залитый солнцем владикавказский перрон, звон... Он на костылях сходит со ступенек вагона... Навстречу с ярким букетом роз бежит Вика... Он обнимает ее, забыв о костылях... А потом беспомощно прыгает на одной ноге, а она со слезами на глазах поднимает его палки.
Вспомнил далекий день их расставания и ее голос: «Я буду ждать тебя...» По лицу Байсагурова прошла судорога. Он резким движением заставил себя сесть. Достал из кармана бумажник.
- Слушай... - обратился он к Калою. - Все может случиться. Если я умру, это письмо перешлешь по адресу! Сам! Карточку отдашь моей матери... Деньги... От меня твоему сыну... Молчи, молчи... - Около палатки послышались голоса. - Скажи, чтоб не входили!..
Калой выглянул и передал просьбу Байсагурова. Всадники и офицеры переглянулись, отошли.
- Флягу!
Калой отстегнул с пояса командира флягу со спиртом. Байсагуров сделал несколько глотков.
- Трубку!
Калой набил ему трубку. Зажег. Байсагуров торопливо, жадно затянулся.
- Ну, и здорово мы их! Теперь наш полк - без сучка и задоринки!.. А все-таки поскакал за мной, а?! Я знал. Не такие, как ты, бросают друзей!.. И Бек поскакал... Если б я остался жить... ты стал бы моим побратимом?.. - Байсагуров закрыл глаза.
- Да, - от всего сердца ответил Калой.
- Спасибо... Покарауль там... Чтоб не входили... Хочу отдохнуть.
Калой вышел. Собравшиеся окружили его. Он пожал плечами.
- Приказал покараулить, чтоб никто не входил... В палатке было тихо.
Через несколько минут прискакал Бийсархо. Узнав, что Байсагуров здесь, он кинулся к нему. Но у входа стоял Калой.
- Солтагири! Солтагири! - крикнул корнет. Никто не ответил. Тогда он сорвал палатку...
Солнце ударило в белое лицо Байсагурова. Вытянувшись, он лежал на бурке, закрыв глаза. Рядом валялся подкинжальный ножичек, перерезанный жгут с ноги, трубка, записка...
- Доктора! - крикнул Бийсархо.
Люди кинулись за доктором. Но старик уже сам бежал сюда... Он взял Байсагурова за руку. Поднял записку, прочитал: «Калекой не мог...» Старик встал, пожал плечами, задумался.
- Да... Понять это можно... Но оправдать - никак! Фанфаронство! - И торопливыми шагами побежал к другим палаткам, где его ждали.
4
Ингушский полк отличился. Ингушский полк не расформировали. Никто не говорил о том, чего ему и другим полкам стоил разгром «Железной дивизии». Не говорилось, что стало бы с полком, запоздай к нему на помощь все три бригады и артиллерия. Победа искупала все. Убитых всадников под пение муллы, звуки траурного марша и троекратные ружейные залпы закопали в братские могилы. Живых через одного поздравили с наградой. Сотню Байсагурова передали произведенному в штаб-ротмистры Бийсархо.
Даже Мерчуле, который в этот день едва передвигался за полком с тяжелой мигренью, был пожалован орденом.
А двух кавалеров георгиевского оружия: Байсагурова и его лучшего друга, командира второй сотни Бека Борова - после короткого прощального слова в цинковых гробах отдельным вагоном отправили домой, на Кавказ.
Сопровождали покойных раненный в плечо Орци и в полном здравии маркитант Чаборз.
Орци ни за что не хотел уезжать, оставлять брата. Но с Калоем трудно было спорить. Он решил, что один из них должен сопровождать Байсагурова, а так как Орци был ранен, то и ехать ему.
Новый командир сотни не возражал. Он боялся и терпеть не мог Орци. А тут представился случай не только избавиться от него, но и заткнуть ему рот, втянув самого в спекуляцию оружием.
В углу вагона, под брезентом и бурками, стояли два гроба, наполненные винтовками и патронами. Перед самым отходом поезда Бийсархо незаметно приписал в сопроводительном документе к фамилиям отправляемых на родину убитых офицеров фамилии двух «геройски погибших урядников».
Фронт продвигался вперед, и поредевший Ингушский полк отвели в село, где он ночевал перед последней атакой.
Все видел Калой за годы войны - убийство, контузии, болезни, даже самострелы. Но такого, как сделал Байсагуров, никогда. Калой был потрясен. Он думал, пытался доискаться причины, но, как ни прикидывал, не мог найти. Не мог оправдать его, не мог отыскать в этом «ума». А ведь Байсагуров не был глупым! Значит, что это? Все та же гордость? Желание быть лучше всех, красивее всех, счастливее всех? Значит, все мысли, все заботы всегда о себе?..