- Нет, - ответил офицер.
- А голодных кормил?
- Нет.
- Легко ходил ты, Солтагири, по земле. Легко готов и оставить ее! А если б был ты врыт в борозду по колено, тебя не свалили б такие ветры! Честь!.. Какая же тут честь? Мы понимаем ее по-другому: не делай подвоха. Не показывай спину. Не спусти подлецу!..
Мне не известна твоя жизнь. Не знаю, нужен ли ты кому, а люди... -он кивнул на село, где спал полк, - люди своим нужны! Они не ради чести, а ради детей, чтоб их накормить, подставляют под пули шкуру свою за двести целковых... Повезет - вернутся. Нет - здесь закопают. Их судьбой играть нельзя.
Байсагуров поднялся. Встал и Калой. Офицер улыбнулся непонятной улыбкой.
- Хорошо, - сказал он, все так же улыбаясь. - Я постараюсь не рисковать людьми. Кстати, я и прежде не делал этого никогда. Но собой-то я имею право распоряжаться, как хочу?
- Нет, — твердо ответил Калой. — Ты отдал себя царю. А он отдал тебе двести человек... Ты должен командовать нами только с пользой для войны, для людей.
- Послушай, да ты настоящий Цицерон! - засмеялся Байсагуров.
- Я не знаю, кем был этот человек. Но я знаю правду. Я говорю тебе ее потому, что ты не такой, как другие. И потому, что ты моложе...
- Спасибо, старина! - растроганно сказал командир.
Но, видимо, какой-то неугомонный бес вселился в него сегодня. Или похищение полковой кассы слишком потрясло его болезненное самолюбие. Только он не унимался.
- Тебя учила земля. Меня - кавалерийское училище. И думаем мы по-разному. И вот если ротмистр Байсагуров все же пойдет на риск во имя чести, Калой поддержит его? - спросил он серьезно.
- Если риск будет без нужды, не поддержит! - жестко ответил Калой и увидел, как помрачнело лицо офицера.
- Доброй ночи! - сказал он и зашагал прочь.
- Доброго утра, Солтагири! - ответил Калой и с горечью подумал: «Умная голова, но с изъяном. Не доведет она его до добра...»
На горизонте появилась тонкая полоска неба, отделявшая свет от тьмы.
Утро застало полк на марше. Двигались лесом. Разведчики не находили никаких следов противника. То и дело к штабу полка подлетали посыльные из дивизии и уносились ни с чем.
Видимо, за ночь противник настолько оторвался от преследователей, чтo его даже кавалерия не могла догнать. А упустить «Железную дивизию» было равносильно серьезному поражению.
Ингушский полк получил приказ как можно быстрее двигаться по лесу, не обнаруживая себя. По другому склону долины, тоже поросшему лесом, двигались другие туземные части. Но пространство между ними было пусто. Противник исчез.
Сотня ротмистра Байсагурова шла в авангарде. Весь полк держался левее, в чаще. Сам Байсагуров, поручив сотню корнету Бийсархо, с десятком разведчиков намного выдвинулся вперед. Он то поднимался в рысь, то в намет, то крался шагом со всеми предосторожностями.
Желание первым выполнить приказ, обнаружить противника, завязать бой, отличиться, чтоб на всю дивизию полетела слава о нем и об Ингушском полке, сжигало его.
«Желание того, кто очень желает, даже если оно ему на роду не написано, исполняется!» - мысленно твердил он поговорку, не отрывая бинокля от глаз.
Сегодня всадники полка были налегке. Бурки приторочены к седлам, полы черкесок подоткнуты под пояса, рукава закатаны выше локтей. Только у офицеров, которые в нарушение приказа не меняли серебряных погон на защитные, плечи прикрывали голубые башлыки.
Но вот Байсагуров замер... В окулярах бинокля - трава... дорога... домики... И все пространство вокруг... люди... зеленые человечки... Изредка сверкают блики на штыках...
Ротмистр подавил волнение. Он еще и ещ раз наводил бинокль на местечко, уточняя направление движущихся колонн, наличие артиллерии...
Да, это были немцы. И это была именно та самая, почти легендарная дивизия, о которой столько дней шла речь. Только она могла за одну ночь совершить фантастический бросок, оторваться от кавалерии и очутиться здесь. Он посмотрел на карту, вырвал лист из тетради и написал: «Противник обнаружен. Местечко Езераны. Авангард его перешел мост. Иду параллельно. Нужен удар артиллерии по мосту». Хотел закончить: «Жду приказаний», но передумал и подписал: «Ротмистр Байсагуров».
Посыльные помчались в бригаду, к командиру полка, к сотням. Своей он передал приказ догнать его.
Бийсархо тотчас же подвел к нему людей, и они вместе рысью двинулись по-над опушкой.
Байсагуров нервничал. Вдруг какой-нибудь полк из идущих по ту сторону долины опередит его.
Вскоре он увидел, что все ингушские сотни следуют за ним. Сердце ротмистра забилось от гордости. Сейчас фактически командовал полком он. Да и вся дивизия, наверно, действует согласно его донесению.
Через несколько минут он был уже на одной линии с врагом. В противоположном лесу в бинокль он увидел всадников. Один из конных полков шел параллельно. Сверху не поступало никаких приказаний.
Противник, видимо, еще не обнаружил их и уходил в строгом порядке.
«Атаковать или нет? Ждать приказа или атаковать самому? - мучительно проносилось в разгоряченной голове ротмистра. - Где их там черти носят? Штабные крысы! Вечно так! Всю войну нас колотят из-за их медлительности!»