Калой сам не знал, как и за что привязался он к командиру. Он и сейчас, будь в его власти, ни за что не дал бы ему умереть! Но когда наконец он понял, что жил и умер его друг себялюбцем, он совсем освободил свою душу от этого человека.
Через несколько дней выяснилось еще одно обстоятельство, показавшее, как бессмысленно было рвение Байсагурова «кровью смыть позор» с Ингушского полка. Оказалось, что полковую кассу ограбили вовсе не ингуши, а три преступника-мингрельца, которых Мерчуле принял на свой риск не через маршевый эскадрон. Один из них во время дележа награбленного убил своих товарищей и скрылся, прихватив все деньги.
Узнав об этом, Калой еще раз подумал о Байсагурове и горько улыбнулся.
Как-то в полк приехала никому здесь не известная девушка - сестра милосердия. Искала она четвертую сотню. Ее привели к Бийсархо.
Когда она спросила, как ей увидеть ротмистра Байсагурова, Бийсархо, бросив на нее мимолетный взгляд и сделав мгновенный вывод, что с такой женщиной Солтагири ничего, кроме официальных отношений, иметь не мог, спокойно, как и полагалось фронтовому волку, для которого смерть — дело обычное, с наигранной грустью сказал:
- К сожалению, должен вас огорчить... Его вы уже никогда не увидите! У незнакомки расширились глаза... Руки поползли к воротнику.
- Как мне понять вас?..
В ответ Бийсархо, читавший какую-то газету, не глядя на нее, небрежно бросил:
- Как понять? Убит. Вот как. Тут и понимать нечего. Разговор этот происходил во дворе, где жил Бийсархо. Всадники издали наблюдали за ними. Приезжая попыталась уйти, сделала шаг, другой, а потом медленно опустилась на землю...
Оторвавшись от газеты, Бийсархо увидел девушку на земле. Серые, без кровинки губы... вокруг них капельки пота...
- Что с вами? - Он кинулся, чтоб помочь ей, но она не могла подняться.
- Не беспокойтесь... — пробормотала она. — Сейчас пройдет...
По знаку командира всадники взяли ее на руки, отнесли в дом и уложили на топчан.
- Кто вы? Простите, ваша форма... Я думал, вы просто из санитарных работников...
Видно было, что девушка старалась сдержать слезы... Больше всего не любила Вика мелодраму.
Нет, она не расплакалась, не стала причитать. Вздрагивали губы, но она знала: это пройдет... Она попросила воды. Выпила. Сунула мокрый платок на сердце.
- А вы кто? — спросила она, когда ей стало немного легче.
- Я друг Солтагири... Мы вместе с первого дня войны... — бормотал Бийсархо. - Я допустил бестактность. Но, знаете... право, он мне был чересчур дорог... И мне просто надоело пустое любопытство многих...
- Вы Соси? - спросила Вика.
- Да, - ответил Бийсархо. - А откуда вы знаете? Он мне никогда не говорил о вас...
Вика достала из кармана гимнастерки письмо и подала Бийсархо.
- Читайте... Теперь можно... Вы многого не знали, а я знала... Я рвалась сюда... Я б его спасла! Но он такой... Он не разрешил... даже свидания!
Пока Бийсархо читал, Вика окончательно взяла себя в руки, села. Возвращая письмо, он посмотрел на нее, и в этом взгляде было не только любопытство, но и уважение.
- Скажите, какая вещь!.. А мы ничего не знали... Вика печально улыбнулась.
- Я понимала... - сказала она. - Он боялся, что вы засмеете его... за меня... - Бийсархо мысленно согласился с ней - так это, наверно, и было бы - и не мог найти слов, чтобы солгать ей... Такая все равно поймет! - Все вы его знали, - продолжала она, - как смелого, сильного, волевого... А я - еще и слабого и сердечного... Я так просила его, так просила!.. Пусть бы остался какой есть!.. А он хотел быть только блестящим!..
Вика говорила. И было видно, что это облегчало ее горе. Потом она попросила Бийсархо рассказать все, что он мог вспомнить о нем, о последних днях, последних часах его...
И Бийсархо рассказывал много, хорошо. Невольно речь его зашла и о Калое. Вика захотела увидеть солдата, который был рядом с Солтагири в последнем бою.
Калоя позвали.
Когда он вошел. Вика оглядела его, словно на нем что-то должно было сохраниться от того рокового дня, и невольно подумала: «Ну как же ты, такой... и не сберег мне его, не спас...».
Калою предложили сесть. Он поглядел на девушку, но не догадавшись, кем она могла доводиться его командиру, спросил. Бийсархо перевел его вопрос. И Вика впервые и для людей и для себя сказала:
- Жена... Жена по гражданскому браку...
Бийсархо не стал пугать Калоя понятием гражданского брака и просто сказал:
- Жена! Солтагири скрывал это от товарищей, потому что она не ингушка.
Калой поднялся перед Викой, тем самым как бы подчеркивая, что он признает ее. Она поняла. Это был первый человек, который отдал ей долг уважения как вдове Байсагурова. Отныне с этим именем ей суждено было жить.
Калой обстоятельно рассказал Вике все. И свою ночную беседу с командиром в этом же селении, и атаку, и бой. С непонятной для Вики радостью он передал, как Байсагуров перед смертью отомстил за себя, зарубив, наверное, больше десятка врагов! С таким же чувством он рассказал, что убивший командира немец тоже не избежал возмездия, что он, Калой, убил его. Но смерть командира Калой не мог оправдать.