Весь этот обширный район города состоял из частных домовладений. Всё здесь, в этих дворах, куда ни кинь взор, заросло фруктовыми деревьями и виноградными лозами. Если посмотреть вдоль улицы Бутырина, то можно будет увидеть вдали, что она почти что «упирается» в 4-этажное здание школы-интерната на Киевской улице. Там, чуть правее интерната, улица выходила на Олимпийский проезд, и далее, мимо большой спортивной площадки, на которой постоянно тренировались юные спортсмены, до улицы Жуковского. Это уже микрорайон…
И эти картины прошлого относятся, правда, к более позднему времени. К тому времени, когда мне пришлось полтора года в середине 80-х работать в РЦО – Региональном центре обслуживания ЕС ЭВМ. В то время я часто ходил сюда пешком от площади Орджоникидзе, куда приезжал, не помню уже на каком автобусе, от вокзала. И хотя по улице Бутырина уже тогда ходил троллейбус в микрорайон, часто его приходилось долго ждать.
Мой путь пролегал по большей части того же маршрута, по которому мы с вами шли до сих пор. Я шёл дальше, пересекая Тбилисскую улицу, и далее мимо улиц Сунженской, Большой, Спокойной и Виноградной до улицы Киевской. РЦО располагалось рядом со школой-интернатом, в бараках, и при нём был большой закрытый двор с фруктовыми деревьями и виноградом. Когда-то это был жилой барак, в одной из квартир которого жил в школьные и студенческие годы мой одноклассник и однокурсник Алик Енин. А ещё раньше, как я узнал от старожилов этого района, здесь, в этих бараках, была женская тюрьма.
Припоминаю ещё, что по пути в РЦО, кажется, на улице Спокойной, если свернуть на неё влево, была ветеринарная лечебница. В то время у нас был сильно травмирован ещё маленький, рыжий котёнок. Я слишком поздно узнал о существовании здесь ветлечебницы, и он погиб, хотя мы старательно выхаживали его…
Но вот мы дошли до Тбилисской улицы. Здесь нам надо повернуть влево и идти, по левой же стороне, мимо частных домов в тени фруктовых деревьев, что растут и снаружи, вдоль заборов, усыпая плодами тротуар, до Базарозаречной улицы. На противоположной стороне Тбилисской, на углу Базарозаречной, в доме 57, жили «старик со старухой» дальняя родня Тани. Небольшой двор был асфальтирован, и буквально весь был в тени виноградных лоз. Дед Баграт делал из него замечательное, очень вкусное вино и в больших количествах. Я-то не застал его в живых, он умер вскоре после прихода к власти Дудаева. Боясь беспредела того времени, он уничтожил весь запас вина. Осталась только, наверное, пара 10-литровых баллонов, из которых мне довелось попробовать вкус этого мастерски приготовленного вина.
Угощала нас его вдова, уже старая бабушка, которую все, наверно, три поколения, звали тётя Шура. В молодости, до замужества, она жила на «Собачёвке», совершенно незнакомом мне районе города, за 36-м участком по Старопромысловскому шоссе. Это был почти «конец географии». Эвакуировали её из Грозного мы только в конце декабря 1994 года...
Может быть, кто вспомнит такой район Грозного - «Собачёвка»…
30 августа 2007
«Луч луны упал на ваш портрет,
Милый друг давно забытых лет.
И во мгле как будто ожил он…»
Мы идём дальше, минуя Базарозаречную улицу. Пройдя квартал, застроенный, как все другие вокруг, частными домами с тенистыми дворами, сквозь заборы которых видны фруктовые деревья и огородные грядки, мы подошли к ещё одной тихой и уютной улице. На табличке первого же углового дома можно было бы прочесть её название – Куликовская (если память мне не изменяет). Это место, куда мы пришли сейчас, просто знакомо мне, как старожилу города. Ничего памятного у меня не связано с ним. Просто одна из многочисленных улочек «бароновки»…
Ещё несколько минут, тройка сотен шагов, и мы, наконец-то, достигли Старосунженской улицы. Так вот, оказывается, "где эта улица, где этот дом", памятная нескольким моим спутникам. Возможно, чьё-то детство прошло на этой улице, кто-то приходил сюда к своим друзьям и знакомым. Кто-то из вас хорошо знает эти места, и им есть, что вспомнить тут. Можно немного постоять здесь, собраться с мыслями, поделиться тем, что пережито здесь, тем, что связано у вас с этой улицей «бароновки».
Справившись с волнением, мы продолжаем нашу прогулку. Хотя мы достигли, формально, цели, ради которой мы затеяли эту прогулку, нам ведь надо вернуться назад, к нашему институту. Впереди нас ожидает ещё столько же пути, сколько мы прошли с начала прогулки.
Примерно в середине следующего за Старосунженской улицей квартала, не доходя до улицы Кустарной, мы повернём влево по дороге, ведущей ещё к одному мосту через Сунжу. На этой стороне моста развилка дороги – одна, на которой мы сейчас находимся, вливается в Тбилисскую улицу, другая берёт влево от моста на Кустарную улицу. Где-то рядом, мне так припоминается, была тюрьма. С этой тюрьмой у меня связаны воспоминания об одном дне, вернее, вечере летнего дня середины 70-х годов.
Вы, конечно, помните, что в те времена существовало общественное, добровольно-принудительное движение помощи милиции в поддержании общественного порядка на улицах городов. Бригадмильцы с повязками на левом рукаве, дежурства с милицейскими нарядами от организаций. И вот как-то вечером, после работы, настала моя очередь такого дежурства. Моим напарником в тот вечер был Валерий Бедчер, с кем я проработал много лет, сначала в СевКавНИИ, а затем, практически до начала войны, в «Промавтоматике».
Уже смеркалось, зажигались фонари. Дежурство наше началось в тот вечер далеко от того места, где мы сейчас находимся – на привокзальной площади. Нас с Валерием прикрепили к двум дежурным сотрудникам милиции. Мы прохаживались по перрону и привокзальной площади, присматриваясь к обстановке и «подозрительным» людям. На привокзальной площади, около пакгауза, на «траверзе» Комсомольской улицы, привычный взгляд сержанта определил бродягу, как теперь говорят, бомжа. Они подозвали его, встали один перед ним, другой несколько позади, и показали, где стоять нам. Потребовали у бродяжки паспорт и, листая его, «выронили» паспорт на тротуар. «Подыми и дай сюда…» - последовал приказ. Это повторилось ещё пару раз. Зачем они демонстрировали это нам, не знаю. Дело кончилось тем, что бродяжку передали в руки человека, который «нанимал» (искал, ловил) подобных бродяг для работы в бурунных степях пастухами овечьих отар. Паспорт бродяги был передан сержантом этому нанимателю, так у бомжа не было выбора. По всей видимости, это было отработанное мероприятие, и милиция была в сговоре с подобными «агентами» по найму рабочей силы.