"...Тогда я пью крамбамбули,
Всегда я пью крамбамбули,
Крамбам-бим-бамбули, Крамбамбули... "
А рядом со мной, в кирпичной стене, ограждающей очень обширный двор школы, где когда-то, очень много лет назад, играл в футбол на переменах мой старый друг с ранних детских лет Лёва Чурилов, будущий студент НР-53-7 и будущий министр нефтяной промышленности, старая калитка с полукруглой кирпичной аркой и старой деревянной дверью, открытой настежь, вросшей от старости в землю и уже никогда не закрывающейся. Я заглянул через эту калитку на старый, пустой сейчас школьный двор. Многое «увидел» я за этой калиткой...
Я увидел себя совсем маленького, ещё не умеющего ходить, на руках моей тёти Тани, директора этой школы, одетого в длинное белое платье. Здание школы имеет в плане форму буквы F, перевёрнутой с ног на голову. Тётя моя со мной на руках стояла у стены в том месте школьного двора, что между двумя «перекладинами» этой буквы.
...Меня в мои младенческие годы любили таскать на руках старшеклассницы. Я любил сидеть у них на руках и наблюдать предновогоднюю суету в коридорах школы и школьном актовом зале, когда там устанавливали ёлку (мне она казалась громадной) и вынимали из коробок ёлочные игрушки, закутанные в вату и слегка пахнущие сыростью от долгого хранения где-то в чуланах. Я полагал, что, переходя с рук на руки, я принимаю самое деятельное участие в общих весёлых хлопотах. Время бездонного, ничем не омрачённого счастья...
Рядом с нами стоял (это, конечно же, старая фотография) один из старшеклассников, любимый тётушкин, да и всех учителей, ученик с большой моделью самолёта в руках. Большие широкие крылья самолёта оклеены калькой. Мальчик этот, впрочем, скорее юноша, был очень «мастеровым». Так, например, он собственноручно сделал для моей мамы, работавшей в то время копировщицей в «Грознефтепроекте» (будущим институтом Грозгипронефтехим), большую чертёжную доску. Мягкие липовые досточки были очень хорошо пригнаны друг к другу, и доска была идеально ровной.
...Эта доска прошла через всю мою жизнь, я чертил на ней и школьные задания по черчению, и институтские задания по начертательной геометрии. Доска вся была покрыта, как оспинками, многочисленными следами кнопок. Доска сохранилась до самой войны и осталась в квартире отца, когда я покинул Грозный в июне 1996 года. Эта доска была памятью о тётином старшекласснике, имени которого я, к моему сожалению, не запомнил. Он ушёл добровольцем на фронт, как и многие выпускники школ 1941 года, и, кажется, погиб...
Недалеко от калитки я видел сохранившиеся с незапамятных времён маленькие сараи, в которых всегда хранился уголь для отопления школы. Мне, маленькому, было строго запрещено заходить в эти сараи, и я всегда заглядывал внутрь через щели в старой деревянной двери – там, внутри, было сумрачно и пахло углём. Это запах угля до сих пор живо напоминает мне моё счастливое раннее детство, ещё до той войны. В дальнем углу двора стоял небольшой домик, в котором жила с дочерью одна из школьных техничек, пожилая женщина, уборщица. Возле дома был небольшой огород. Другой огородик, тётушкин, был около кирпичного забора, что вдоль Первомайской улицы. Здесь, рядом со зданием школы, была ещё одна калитка, выходящая на Первомайскую улицу, прямо напротив Карагандинской улицы.
Ещё я увидел себя, уже умеющего ходить, в этом школьном дворе, заполненном возбуждёнными старшеклассниками и учителями. Был яркий солнечный летний день, все суетились, сновали по двору. Я не понимал, в чём дело, но тоже был в радостном возбуждении. Это было, кажется, в начале июля 1941 года, и теперь я думаю, что это выпускники школы записывались на фронт и их провожали родители и учителя. Было очень много людей в этом большом школьном дворе, все суетились, мельтешили перед моими глазами, сильно шумели. Помню, что по двору ходили технички с большими чайниками в руках. В чайниках был уже остывший сладкий чай с заваркой, и я несколько раз просил напоить меня вкусным чаем. Эта картина всегда оживает перед моими глазами, стОит мне (правда, редко) налить и выпить стакан уже остывшего сладкого чаю.
Не помню, было ли это в тот же день (почему-то мне кажется, что в тот же), как ближе к вечеру, когда солнце уже золотило облака, я стоял спиной к зданию школы (и к Первомайской улице) и заворожено смотрел в небо. Там, в той стороне, где стадион «Динамо», в небе летал «кукурузник» и из него выпадали люди, над которыми тут же раскрывался купол парашюта, и они медленно опускались на землю. То есть, они исчезали за крышами домов, и я полагаю, что прыгали они на футбольное поле стадиона «Динамо» - так близко, так хорошо мне было их видно. Я был в восторге, эти парашютисты поразили моё воображение.
Боже, чего только не вспомнилось мне, стоило пройтись по улице детства мимо моей «родной» школы! Трудно было оторваться от воспоминаний и двинуться дальше – я как бы заново пережил несколько мгновений из моих ранних лет.
«...О грёзах юности томим воспоминаньем...»
Я двинулся дальше, миновал школьный двор, и вот уже улица Коммунистическая. Здесь она вся застроена старыми одноэтажными домами. Справа, совсем рядом, метрах в 50-ти, на противоположной стороне её видно старое, совсем уж миниатюрное двухэтажное здание вечерней школы рабочей молодёжи. Как-то раз, много лет тому назад, осенним вечером я не удержался от соблазна и зашёл внутрь этой школы, прошёлся по коридорам и заглянул в пару классных комнат. Дело в том, что и в этой школе, в первые годы работы в Грозном, директорствовала моя тётушка. И жила она с моим отцом, тогда старшеклассником, здесь же, в квартире на втором этаже. Окна квартиры вместе с довольно большим балконом трапециевидной формы, с широкими деревянными перилами, выходили на север. На этом балконе знойными летними ночами спал мой отец.
А дальше к северу, за этой школой, в старом доме из темно-красного кирпича жила моя однокурсница Мила Лозовая (сейчас она уже много лет живёт в Киеве с мужем, тоже моим однокурсником, Геной Овсеенко). Наши с Милой мамы дружили с довоенных (41-45 годов) лет, дружили и мы с Милой и часто катались вместе на санках. Много позже мы стали вместе учиться в одной группе геологического факультета. С этой же Коммунистической улицей связаны детские и юношеские годы и моих одноклассников и однокурсников Аллы Любченко и Володи Холодилова.