На левой же стороне, по другую сторону Коммунистической улицы, на месте снесённого дома дореволюционного времени вырос современный пятиэтажный жилой дом работников сельского хозяйства, куда переехал жить отец Володи Холодилова, тоже Владимир, работавший в нашем институте фотографом. В старом доме, стоявшем раньше на этом углу, а потом и в этом новом, жил когда-то и Сергей Рябченко, студент нашего института (НИ-70-1). А на следующем углу, на углу Кабардинской улицы и улицы Стахановцев, на той же левой стороне, на месте старых одноэтажных зданий, где жил другой мой одноклассник Виталий Новаковский, была построена школа №41. Уж её-то хорошо помнят мои молодые спутники.
Идём по Первомайской улице дальше, мимо парикмахерской, и через те же 30-40 метров, о которых я уже говорил ранее, там, справа, видим начало короткой улицы Гикало (ещё один излом старых улиц, пересекающих Первомайскую). На одном её углу было двухэтажное здание швейной фабрики, а на другом начиналась очень большая территория больничного комплекса. На самом углу была моя районная поликлиника – уютное, родное, до мелочей знакомое двухэтажное здание. Помню, что здесь, в конце 40-х годов, на первом этаже рядом с регистратурой, я впервые увидел знаменитый лозунг «Кадры решают всё». Рядом было двухэтажное здание физиотерапии, в регистратуре которой работала мама моего одноклассника Лёни Васильева.
А дальше располагались несколько больничных корпусов. Весь комплекс находился, можно сказать, в старом парке – так много было там деревьев и аллей. Я любил прогуливаться по этому парку. Территория была огромной – от Первомайской улицы она тянулась мимо 2-й Куринской и 2-й Горячеводской до самой улицы Лермонтова, на противоположном углу которой было профтехучилище, и целый квартал влево вдоль улицы Лермонтова в сторону пивзавода.
Далее по Первомайской улице мы проходим мимо старого продуктового магазина, который я помню с довоенных времён, с начала 40-годов. Все старожилы этих мест хорошо помнят его, он назывался в народе «33-й магазин», по номеру. Находился он на углу коротенькой улочки, названия которой я не помню, да и никогда не знал, видимо. Помню, что на её углу с Коммунистической улицей в старом одноэтажном доме жил некоторое время Женя Куретов.
Я помню этот магазин с очень раннего детства. Помню, что на небольшой его площади были две кассы, находившиеся в небольших будочках тёмного дерева, похожего на морёный дуб, со старыми грудастыми кассовыми аппаратами, как в «моей» аптеке №3. От этого магазина до моего дома, где я родился, до школы №4, два небольших квартала, по которым нам предстоит ещё пройти. Эти два квартала…
Однажды летом, ещё до войны с немцами, конечно же, мама взяла меня, совсем маленького, только что научившегося ходить, с собой в этот «33-й» магазин. Там я потребовал что-то купить, чего мама или не планировала, или мне было ещё рано по младости лет. Мама мне отказала в просьбе, и я стал тогда уже требовать, с громким плачем и падением на спину на пол прямо в магазине. Мама меня подняла и тащила упирающегося и ревущего за руку все эти два квартала, сильно шлёпая пониже спины. Это было первое серьёзное наказание, но не первый мой «проступок».
К нам домой, на квартиру моей тётушки, директора школы, в довоенное время из села привозил продукты старый дед-чеченец. Привозил молоко, сыр, яйца, овощи. Однажды, как рассказывали мама с бабушкой, я где-то в квартире притих. Никому не мешаю. Через некоторое время это показалось подозрительным. Меня обнаружили на кухне – я сидел на кафельном полу рядом с корзинкой яиц, брал по одному, стучал им по полу и размазывал ладошкой. Из пяти десятков мама с бабушкой успели спасти штук шесть. А меня пришлось тут же купать.
9 января 2005
Скоро мы покинем Первомайскую улицу, повернув налево, на улицу Грибоедова. Именно здесь я и повернул налево в то летнее утро 1992 года. Осталось совсем немного пройти по улице детства, но оно, детство, не покидает меня, пока я ещё иду по Первомайской. Вот опять вспомнилась деталь жизни далёкого послевоенного детства, деталь, я думаю, совсем незнакомая нашим молодым спутникам. Только их родители, возможно, тоже вспомнят…
В те нелёгкие годы послевоенной разрухи, вспомнилось мне, ходили по дворам мастеровые люди. Они зарабатывали на жизнь ремонтом хозяйской утвари. Помню, ходили по дворам точильщики, неся на плечах точильный станок с круглыми точильными камнями, сидящими на квадратной оси. Камни эти были разного диаметра и разной зернистости – от крупной для топоров до мелкой для ножниц. Мастеровой заходил во двор и громко кричал: «Точи-и-ть ножи-ножницы!» Хозяйки, как правило, тут же выходили из дверей, неся ножи, ножи от мясорубок, ножницы. Мужик ставил станок на землю, надевал фартук, раскручивал ногой педаль привода и начинал работу. Мы, ребятня, почти всегда при этом присутствовали. Это было интересное зрелище – тонко звенела сталь ножей, от камней летели снопы искр. Мастер работал сноровисто и ловко, проверяя большим пальцем остроту, а мы, мальчишки, как бы учились, наблюдая за работой и приёмами мастера, учились подсознательно этому мастерству заточки, учились для будущей взрослой жизни. Ножницы и ножи для мясорубок затачивались на камнях с очень мелким зерном, искр почти не было. Мастер по очереди раздавал хозяйкам острые, как новые, ножи и получал плату. Цену я не помню, но дорого не было. Закончив работу, мастер снимал фартук, закидывал на плечо станок и шёл в соседний двор. Иногда я видел таких мастеровых прямо на улице, чаще всего около чайной «Терек», что рядом с садом «1 Мая».