По домам отправив с пира стариков и молодых,
лошадей запряг в повозку благородный Сын Вдовы,
усадил с собой в повозку дочь прекрасную Дады
и проехал вдоль селенья вместе с шумною толпой.
А потом он сам Мусосту дочь Дады препоручил
и отъехал - словно солнце на закате, за собой
оставляя всё, чем жил он: дочь прекрасную Дады.
Сын Вдовы исчез во мраке. Стала плакать дочь Дады.
Князь Мусост не знал, что делать, и несчастную спросил:
"Что, красавица, ты плачешь? Нету девушки такой,
что смогла бы отказаться стать мне доброю женой.
Может, чем тебя обидел? Что ты плачешь, расскажи?"
Дочь Дады, глотая слёзы, стала говорить ему:
"Обещай, услышав правду, гнев умерить, князь Мусост!
Плачу я о милом друге, о любви его ко мне,
о моей любви, ведь с детства я и добрый Сын Вдовы
любим и любимы оба, - этот дар нам Бог послал.
Сын Вдовы на мне женился и у друга поселил,
а потом привез на свадьбу, где увидел ты меня.
Сын Вдовы как благородный человек, увы, не смел
дорогому гостю, князю, отказать, увы, ни в чем!
Сын Вдовы был скор на слово, но достоинство хранил.
Делом чести посчитал он уступить тебе меня.
Потому теперь и плачу, мне возлюбленного жаль:
как он будет, одинокий, без меня на свете жить?
Он мне запретил с тобою о свершённом говорить,
но и я не вправе в сердце что-то прятать от тебя".
Князь Мусост, как зверь подбитый, закачался и вскочил:
"О, каким же благородным оказался Сын Вдовы,
если он свою невесту смог в честь дружбы уступить!
Пусть я проклят Богом буду, пусть меня ты проклянёшь,
если Сын Вдовы обратно не получит свой же дар,
если с ним я вечной клятвой дружбу нашу не скреплю!
Будь сестрой мне, умоляю, дочь прекрасная Дады!
Потерпи еще немного, и я сам тебя к нему
отведу и справлю свадьбу, и задам великий пир!
Не по умыслу лихому отличил тебя от всех,
знать не знал, чья ты невеста, ты прости, прости меня!"
Князь Мусост гонца отправил, чтобы весь народ созвать
на великий праздник. Сам же он как старший брат провёз
дочь Дады по всем аулам, чтобы видели, что он
другу своему невесту возвращает, и дары
с ней даёт такие, чтобы знали все, как щедр Мусост.
День и ночь тот праздник длился. Князь Мусост и Сын Вдовы
снова были неразлучны, ведь на свадьбе дочь Дады
князь вручил прилюдно другу, как избраннику ее.
"Друг мой, ты прости оплошность, что так обманулся я.
Пусть вам Бог дарует счастье, чтобы жили вы в любви!" -
так сказал Мусост, и друга успокоил Сын Вдовы.
И продлился пир счастливый - день и ночь там торжества
не кончались, пелись песни, и в округе шум стоял.
Утром золотое солнце осветило Божий мир,
и запряг тогда в повозку Сын Вдовы своих коней,
и сказал гостям: "В беде ли, или в счастье, но всегда
я готов быть вместе с вами! Мир вам всем, мои друзья!" -
и домой, к родным, вернулся благородный Сын Вдовы,
чтоб отмеренную Богом жизнь с женой своей прожить.
Пусть у матерей родятся сыновья, которым век
будет дан намного дольше, чем в печи печётся хлеб!
Да не ляжем раньше срока в грязную могилу мы,
ведь хозяйка у могилы есть неряха из нерях!
Да не выступим мы с вами сдуру в беспобедный бой,
ведь сраженье без победы - несогласная семья!
Грусть вечерняя похожа на беспутную жену,
а от утренней печали старой обувью разит.
О грузинском князе Анзоре и осетинской девушке
Говорят, что вечерней порой на закате
князь грузинский Анзор с башни всем объявил,
что готов наградить тех, кто лучшей невесты
фотографию вскоре ему принесёт.
И грузины, вскочив на коней, полетели
во все стороны, чтоб в генеральском дому
губернатора города Владикавказа,
обомлевши, увидеть чудесный портрет.
Говорят, тот волшебный портрет осетинки
так Анзора потряс, что три ночи и дня
он в безумье на нежное фото смотрел,
а затем приказал отвезти генералу
ультиматум на хлопковом белом листе:
"Если вы добровольно ко мне осетинку,
чей портрет лучезарный навеки пленил,
приведёте, не трону я Владикавказа:
ни мечетей, ни женщин, ни малых детей!"
И мулла, прочитав обращение к Богу,
возвестил всей округе решенье свое:
"Обуздайте горячую кровь, осетины,
упросите красавицу город спасти!
Правда, девушка не из последнего рода -
братьев, пятеро воинов, есть у неё".
И ответил мулле старший брат, что Анзора
он попросит до сраженья ещё умертвить
ее братьев родных, а не всё населенье, -
лишь тогда тот получит в невесты сестру!
Ну а если мольбы грозный князь не услышит,
мы готовы к войне, - вот Анзору ответ.
Прочитавши посланье из Владикавказа,
князь грузинский воинственно в рог протрубил.
Загремела в горах барабанная бронза,
и напутствовал войско в гордыне Анзор:
"Мы идём на соседей, чтоб братьев строптивых
перебить и отнять у мерзавцев сестру,
и предать разграбленью и пламени город
непокорный. А ежели кто-то из вас
испугается слабых клинков осетинских,
тому круглую голову сам отсеку!"
Приказанье Анзора - закон для дружины.
Возглавляя десятки и сотни клинков,
помолились пред битвой его офицеры
и пошли по дорогам и тропам в горах,
заполняя ущелья в полночном тумане
тихим ржаньем коней, перезвоном стремян.