Ему было странно. Чем больше, чем смелее он смотрел на эту женщину, чем внимательнее слушал ее, тем больше он переставал ощущать разницу в годах, тем менее далекой, насмешливой и уже совсем не наглой казалась она ему. «Видно, я не умел понимать шуток! - думал он, вспоминая праздник посвящения. - Она совсем простая...»
- Ну что ж, спасибо тебе за добрые пожелания. Ты знаешь: объявленной вражды между нами нет. И вообще ведь кровная месть у нас не касается женщин. И у меня нет к тебе никакой неприязни. Ты совсем не их рода, хотя и родила им мужчину... - От этой мысли он снова помрачнел.
От Наси не ускользнуло и это.
- Давай выпьем, - просто, по-родственному сказала она и подняла свою чашку.
Калою ничего не оставалось, как взяться за свою.
- Я хочу в знак дружбы, как делают это мужчины, коснуться твоего сосуда. - Она осторожно приблизила свою чашу к его, коснулась ее и стала ждать, чтобы он, мужчина, выпил первым.
Калой заколебался, но потом, как давно в детстве, когда летел с горы через овраг, сказав себе «Будь что будет», отвернулся и приблизил чашу к губам.
Наси следила за ним. И, незаметно слив свой карак в золу, допила оставшийся в чашке глоток.
Некоторое время они ели молча. Но по тому, с какой жадностью Калой стал поедать куски мяса, принесенного ею, она поняла: карак «нашел свое место». Сделав вид, что хмель слегка опьянил и ее, она снова заговорила, но более медленно и серьезно:
- Юноша! В этих горах и за их пределами - в Кабарде, в Осетии, в Грузии - не найдется такой девушки или даже... замужней женщины, которая не посчитала б для себя за счастье быть твоей женой... Это я говорю тебе...
Она посмотрела на Калоя, и он снова опустил глаза. От хмеля щеки его горели.
- Такого, как ты, не в каждой башне встретишь! Это одно. Но другое - не всякая красавица может прийтись по сердцу. И тогда тебе мало пользы от тех, которые, рады были бы войти сюда хозяйкой! Так я говорю? - Калой кивнул. - И вот мне стало известно, что именно ту, которую ты наметил себе, мы сосватали...
Речь шла об очень важном. Калой старался не поддаваться опьянению. Но Наси видела: голова его уже затуманилась.
- Правда, наши не виноваты. Ты ничего не сделал для того, чтобы люди узнали об этом. И девушка смолчала. Но ты, конечно, поймешь, почему я об этом говорю теперь, когда, кажется, говорить уже не о чем. Я говорю потому, что такое сватовство не уменьшает, а увеличивает между нами вражду. А я не хочу этого. И вот я, женщина, пришла к тебе, чтобы сказать такое слово, которое сказать нелегко, а выполнить еще труднее. Но я беру все на себя!
Она встала, протянула Калою руку. Он осторожно взял ее, сам не зная для чего.
- Если ты не можешь совладать с собой, если ты хоть на величину комариного жала усилишь свое недружелюбие к нам из-за этой помолвки, я не хочу Зору в свой дом! Я откажусь от нее... Но если ты обещаешь не углублять между нами вражды из-за женщины, я не стану позорить своих и мы заберем ее... Поверь - никто этого не узнает! Я сдержу слово, или меня не будет видеть солнце! А с мертвого — спроса нет... — Она выжидающе смотрела на него снизу вверх, и губы ее застыли в немом вопросе.
У Калоя кружилась голова. Он страдал от того, что медленно соображает. Но руку ее не отпускал.
«Значит, она предлагает расстроить сватовство... Никто не узнает из-за чего... Но ведь никто не остановит сплетников... Зору будет считаться брошенной Чаборзом... А за что? Скажут: за бесчестие!»
- Ты особенная женщина! - сказал Калой и встряхнул руку Наси. - Но если ты женщина с таким крепким словом, то я - мужчина, который должен иметь слово еще крепче! Из-за моей соседки... я обещаю ни на иголку не ухудшить и не улучшить наших отношений! Будь спокойна. А вот из-за тебя мог бы... Потому что... Потому что... Ну, я лучше ничего не скажу... Я, кажется, опьянел. Но ты - небывало мужественный человек! Жаль, что она не ты... Все было бы иначе! Нас гойтемировские через сто лет не нашли бы!
Поняв, что начинает говорить лишнее, Калой замолчал, нехотя отпустил руку Наси и сел.
— Садись, — сказал он ей более властно, чем положено говорить с женщиной.
Но она не обиделась, села.
— Калой, тебе спасибо. Ты отнесся ко мне с таким уважением, на которое я никогда не надеялась... Я шла с тревогой, ухожу — успокоенная. Ты купил мое сердце! Если захочешь, поезжай в дом моих родителей. Может быть, ты увидишь там девушку, которая заставит тебя подумать. Я буду во всем твоя помощница. А теперь мне пора...
Она перехватила взгляд, брошенный им на бурдючок, и сказала, что оставляет его здесь. Но Калой воспротивился.
— Ты не хотела пить без меня, а я без тебя и в рот не возьму!
— Ну что ж, ты прав. Но только... Ладно... Чуть-чуть еще... Ради тебя... — И Наси налила Калою чашку и себе половину.
Он хотел запротестовать, но она ласково и настойчиво попросила:
— Ты уж сжалься надо мной! Или ты думаешь, что я действительно не женщина, а?..
Калой покачал головой.
— Мозги у тебя крепкие, мужские, — сказал он и, помрачнев, добавил — А ты сама... конечно, женщина! Небывалая!
— Самая обыкновенная, — с оттенком грусти ответила Наси, вздохнув. Калой все больше терял застенчивость.