Условия в колхозе были плохие, кормили плохо, спали как-то грязно, работали много. Убирали коноплю, жали серпами рис, косили, кажется, траву. Воспоминания о нашем первом колхозе безотрадны. Практически весь месяц не мылись, один раз удалось институтскому руководству уговорить какую-то бабульку истопить баньку, где мы и купались в быстром темпе, утопая в клубах пара.
В первых числах октября мы, наконец, вернулись домой и приступили к учёбе. Первый семестр мы учились в третью смену (так много было студентов). Помню, шли на занятия уже в сумерках, первая лекция начиналась в 18 часов. Огромное здание института было пустым, казалось, в нём только мы, четыре группы геофака 1956 года. Так вечерами, когда в окна аудиторий заглядывали звёзды, мы начинали знакомство с высшей математикой и со Шнейдером, с общей химией и с Полякиным, с общей геологией и Абрамовым. Покидали совсем уж опустевший институт в 22.30. Наука совсем по-другому воспринималась нами поздними вечерами, чем днём, хотя, возможно, это было моим субъективным ощущением. Но и теперь, спустя столько лет, я с радостью вспоминаю наши вечерние «бдения». Это было время «узнавания» новых знакомых, теперь уже однокашников, обретения новых друзей на всю жизнь.
24 мая 2003
Сегодня по народному календарю день Мокея мокрого, погодоуказателя, через 12 дней праздник Вознесения Господня. Установились уже жаркие дни. В раскрытые окна и дверь на балкон вливается сладкий, слегка одуряющий запах цветущей акации. Запах разлит по всем комнатам, в подъезде дома и даже в кабинке лифта.
…Помню такие же жаркие дни конца мая в Грозном, когда вся «наша» часть бульвара на Первомайской улице, от площади Орджоникидзе до Кабардинской улицы, утопала в цветущих акациях. Деревья были большие, уже старые, но буйно цвели, и мы, дети послевоенной поры, любили срывать в ладонь душистые кисти акаций и отправлять их в рот. У них был сладковатый, приятный вкус, мы их с удовольствием ели, а наша с мамой соседка, старая немка Флора Карловна, с которой мама дружила, всё качала головой - «как это можно кушать, дети?» А мы их ели, и валялись на сочной, зелёной траве бульвара, пока её не иссушило жаркое солнце, и играли целыми днями в густом кустарнике сирени и жимолости, которым буквально заросла по бокам центральной аллеи «наша» часть бульвара. Всё это воскресло в памяти так ярко, словно было ещё вчера - вечера, когда начинала спадать дневная жара, и небо золотилось уходящим на закат солнцем, и тени удлинялись, давая приют, и скоро вернутся с работы мама с папой, и жизнь будет вечно счастливой и беззаботной, и наша детская радость каждого летнего дня никогда-никогда не кончится, и мы будем ловить маленьких разноцветных мотыльков и, послюнив кожу на руке и приложив мотылька, отпечатывать на ней красивый узор, и так будет всегда, всегда…
«Кому повем печаль мою…»
…Пустота институтских коридоров вечерней, и даже ночной уже поры, создавала особое, неповторимое настроение у нас, первокурсников. Мы окунались в мир геологии. Курс общей геологии читался нам, геофизикам, совместно с геологами нашего потока (группы НИ-56 и НГ-56). Геология и геофизика «царила» на всём втором этаже 4-хэтажной части института. Первым нашим лектором был Шатиель Семёнович Абрамов, замечательный человек и педагог, любивший пошутить при случае на лекции. Изредка, не часто, он появлялся с золотой медалью Героя Советского Союза на лацкане пиджака. Лекции его были очень интересными. Из многочисленных имён учёных, о которых шла речь на лекциях, мне почему-то запомнился Чарльз Лайель. До сих пор я жалею, что не сохранились мои конспекты этих лекций по «азам» геологии, как сохранились несколько тетрадей с конспектами лекций по математике и физике. Позже, когда мы уже окончили институт, Шатиель Семёнович стал деканом геофака, а его сменил уже Валерий Дмитриевич Шароварин.
…Лекции по геологии всегда проходили на втором этаже, в 64-й аудитории, окна которой выходили на полукруглый фасад института, над входом в здание. Вдоль стен стояли стеллажи с геологическими образцами, что-то вроде маленького геологического музея. Над стеллажами, слева от входной двери в аудиторию, висел большой плакат со словами М.В. Ломоносова: "Велико есть дело достигать во глубину земную разумом, куда рукам и оку достигнуть возбраняет натура: странствовать размышлением в преисподней и вечною ночию потраченные вещи и деяния выводить на солнечную ясность…" Очень много воспоминаний связано с этой аудиторией, как и с 86-й…
Шатиель Семёнович всегда был на первом, официальном дне наших встреч однокурсников, проходивших каждые пять лет, начиная с 10-й годовщины окончания института, когда все мы фотографировались вместе с преподавателями геофака. На последнюю нашу встречу, на 30-летие окончания института, проходившей 13-го сентября 1991 года в зоне отдыха НИИГИ в Сержень-Юрте, мы уговорили и нашего «патриарха» поехать с нами. Нас собралось необычно мало, человек 10-12 (я, Володя Колесников, Володя Болдырев - одноклассники и однокурсники, Миша Малыхин, Петя Гладков - наш поэт, Гера Дулерайн, Боря Селиванов, Саша Масленников, вот, пожалуй, и все). Сохранились 2-3 фотографии этой встречи. Шатиель Семёнович был среди нас на равных, годы и у нас уже были почтенные. Ели мы традиционный шашлык, пили холодную водочку и охлаждённое белое сухое вино. В тот день видел я патриарха нашего геофака последний раз.