- Кто разлучит любящих, попадет в ад, - сказал Хасан.
- А кто без брака спит с чужой женой?.. - усмехнулась Наси. - Нам с тобой все равно гореть в вечном огне. Так не будем терять хоть здесь того, чего там для нас уже не будет!
Хасан засмеялся.
- А ты с годами мудреешь! - сказал он.
- Что поделать. Попав в стадо ослов, телок, говорят, сам стал с ослиным характером. Ну, так что же с Зору?
И снова замолчал Хасан. И Наси почувствовала, что ему по-настоящему не по душе это предложение. «Но почему?..» И вдруг мелькнула женская мысль: «А не приглянулась ли Хасану самому эта бровастая?» Впервые в жизни она почувствовала ревность. Ее бросало в жар и холод. Сердце колотилось, как птица в сетях. Она сравнила себя с Зору, и ей показалось, что она рядом с нею - увядший лопух. Ей представилось, как темной ночью Хасан пробирается вдоль заборов и обнимает Зору... И, охваченная страстным желанием сейчас же разрешить сомнения, избавиться от угрозы потерять Хасана - а ей теперь казалось, что она уже теряет его, - она решилась на то, на что не решалась вот уже двадцать с лишним лет.
Наси порывисто поднялась на локте. Хасан почувствовал ее дыхание на своем лице. Она сжала ладонями его щеки и во тьме, с тревогой вглядываясь в его глаза, сказала:
- Должен ли брат оказывать предпочтение брату, как пес - волку?
- Говорят... А к чему это? - не понял ее Хасан.
- Должны ли близкие думать о близких раньше, чем о чужих? Хасан согласился и с этим.
- Тогда ты сделаешь так, чтоб сын наш был счастлив!.. Твой сын...
- Мой? - воскликнул Хасан, забыв обо всем.
- Прости меня... прости... но мне так хотелось быть матерью, быть не хуже его жен... иметь равную долю и голос в доме...
Она припала к Хасану, не зная, как он отнесется к ее признанию, too готовая на все.
- Почему же ты не сказала тогда?
- Не знаю. Боялась. Я же была почти девочкой... Да и зачем было говорить?..
- Мы могли уехать в Россию, в чужие края... Уйти отсюда со своим сыном. И пусть говорили бы о нас что угодно. Мы не знали б ничего!.. У нас было бы счастье...
- Не говори, - прошептала она. - Это сейчас пришло тебе в голову. А тогда - ничего не было б. Ты никогда никуда не ушел бы отсюда, и ты это знаешь не хуже меня. Поклянись, что ты не выдашь этого сыну!
- Глупая! Зачем же? Ведь он возненавидел бы нас. Убил бы тебя...
Она порывисто обняла его, прильнула лицом к его щеке и почувствовала, что она мокрая. Наси никогда прежде не думала о том, что она сделала, родив от него, и только сейчас поняла, что убила у него сына. Она проклинала себя за то, что открыла ему эту тайну, но уже было поздно. В волнении она забыла об опасности и не услышала, как Гойтемир отпер двери ограды замка и провел коня.
Наси вздрогнула, когда конь фыркал уже под окном. Она вскочила, накинула платье, обняла Хасана.
- Хоть бы ты когда-нибудь избавил меня от его козлиных костей!.. - сказала она у самого уха Хасана и юркнула в люк. Опуская крышку за собой, она прошептала: - Поставь на место сундук.
Он сделал это и лег. Почти сейчас же в дверь общей комнаты постучались.
Наси не успела подняться к себе. Но теперь она уже ничего не боялась. Откинув засов, она выглянула во двор. Над нею, на терраске, стоял Гойтемир.
- Это ты? — тихо окликнула она его снизу.
- Я, — ответил он, вздрогнув, хотя знал, что там никого чужого быть не может и жена иной раз ночью спускается вниз, чтобы не выходить во двор. Наси скрылась, поднялась к себе и открыла дверь.
- Ну, что там?! Как мать? - спросила она с непритворным волнением в голосе.
- Да все так же, - ответил Гойтемир. - Видно, до человека, что потревожил нас, дошли старые слухи.
- Слава Аллаху! - обрадовалась Наси. - Есть будешь?
- Нет, - ответил он. — До утра недалеко. Лечь хочется. Ну, а как Хасан-хаджи? Говорила ты с ним? Обещал что-нибудь?
- Говорила. Да разве эти святоши что-нибудь прямо скажут! Выламывается! Намекает на еще каких-то «заинтересованных в ней». А по-моему, просто себе цену набивает.
- Ну что ж, - примирительно ответил Гойтемир — а с чего же им жить, если мы или другие не дадут! Ведь муллы не пашут и не жнут. Раз начинаешь такое дело - без подачек тут не обойтись.
- Конечно, - согласилась Наси, забираясь в постель. - Да я и не скупилась. Как попотчевала его мясцом, грудинкой да курдюком — сразу добрее стал. А ты утром пообещаешь еще что-нибудь - так я уверена, он все сделает!
- Ты какая-то пахучая сегодня. Как молодуха, - заметил Гойтемир шумно принюхиваясь к воздуху.
- С тобой не то что молодухой - скоро опять девушкой стану...- огрызнулась Наси. - Мылась мылом, что ты привез. Да все, наверное, без толку...
В темноте у Гойтемира глаза полезли на лоб от ее наглости. Но он промолчал. Слова не могли ему помочь. И как бы в подтверждение этой мысли Наси взяла его руку и положила себе на сердце.
- Послушай... Тебя ждала!..
Гойтемир растерянно держал бестрепетную руку на ее груди и мысленно призывал на помощь Аллаха, который за последнее время плохо понимал его и еще хуже помогал в таких делах.
Хасан-хаджи до утра не смыкал глаз. Эта ночь поначалу была для него одной из самых лучших в жизни.