- А ты откуда знаешь, что это телок? - удивился Байсагуров. - Тут написано «быка»...
- Что ж, я свою скотину не знаю, что ли?.. — возмутился Калой.
- Да серому теперь два с половиной года, — вмешался в «разговор Орци. - Ведь мы его оставили два года тому назад полугодовалым!..
- Да! Верно! Ну, тогда хорошо! - успокоился Калой. - А я и забыл, что мы здесь так давно. Читай, пожалуйста, еще.
«Дали и Гота хотят, чтоб вы вернулись, - прочитал Байсагуров. -Село из десятой доли помогает им. Но лучше, когда хозяин дома. Ча-борз присылает ящики с винтовками. Их хорошо берут. Неужели вы вдвоем не можете для нас отвоевать хотя бы один ящик? Только посылайте с патронами, а то Сафарбек из Цори хотел загнать в австрийскую винтовку русский патрон, а тот лопнул, выбросил ему в лицо железки и испортил винтовку. Так что деньги его пропали, и лицо стало рябым. Лошадиных гвоздей у нас тоже нет. У всех подковы звякают. А хлеба в городе мало. Но вы там не умирайте и скорее кончайте войну. Нельзя же всю жизнь воевать. На этом все. Скоро начнем пахать. К сему ваш брат Иналук, жена Калоя Дали и жена Орци Гота. Отписал писарь Джа-рахского участка. Очень хороший человек. Это говорит не он, а я, ваш кровный брат и старшина Иналук».
- Большое тебе спасибо, Солтагири! - сказал командиру сотни Калой. - И им спасибо. И тому писарю спасибо. Да, наверно, он очень хороший человек.
- А вы писали домой? — спросил братьев Байсагуров.
- Нет, — ответил Калой. — Мы не умеем. А просить неловко. Каждый занят своим...
- Надо сейчас же написать, - сказал командир сотни. - Не сегодня-завтра снова начнутся бои... Зачем откладывать? А им это будет большая радость. Говори, я запишу. - Он раскрыл чистую тетрадь, отточил карандаш. - Я готов.
- А я даже не знаю, что им писать, - растерялся вдруг Калой.
- Говори то, что ты сказал бы им, если б они были сейчас здесь, -подсказал Байсагуров, и Калой неуверенно начал диктовать:
«Я тоже посылаю вам привет. И Орци посылает. Мы тоже очень хотели бы домой, но отсюда уезжают только в деревянных ящиках. А мы не хотим так. - Байсагуров улыбнулся. Это ободрило Калоя. - Вам не нравится, что мы не кончаем войну. А нам не нравится, что ее начали. Ну, а раз она есть, мы делаем свое дело и имеем кресты. Война эта, как осетинская лезгинка. То мы идем вперед, а они отступают, то они идут на нас, а мы пятимся. Но всякая пляска имеет конец. Кончится и эта война. Есть люди, которые говорят, что для того, чтобы кончился танец, надо у музыканта отнять гармонь. Удастся им это или нет - не знаю.
Нам очень жаль тех, которые умерли дома. Но у них есть могилы. А здесь каждый день умирает столько, что им и могил не хватает. Всех в одну яму кладут. С едой сейчас у всех плохо. Но пока нам дают хлеб, мы не пропадем, потому что мясо к нему сами достаем у наших врагов.
Много дырок на нашей одежде. На шкуре тоже были. Будут еще или нет - никто не знает. Чтоб не было больше, молимся Аллаху. Но война - это такой шум, иногда даже сам себя не слышишь, а слышит нас Аллах или нет - узнаем, когда умрем. На небе теперь тоже война. Здесь люди на крыльях летают и стреляют друг в друга. А другой раз и вниз железные банки бросают. Банки лопаются и летят нам в головы. Теперь еще дым стали пускать такой, что люди от кашля умирают. Все это, конечно, от Аллаха! А мы что!
Есть у нас немного денег. За кресты платят и за лошадей, которых у немцев воруем. Наше начальство покупает у нас. Правда, цену дает небольшую, но куда бы мы их здесь девали? Эти деньги тоже отошлем вам, а вы на все купите зерно. Без мяса жить можно, а без хлеба -смерть. Когда все люди и лошади здесь воюют, откуда же хлебу быть? Купите зерно.
А винтовки, как Чаборз, мы вам слать не будем. Самим не хватает. К нам приходят новые солдаты с пустыми руками. Кончились у царя винтовки. И ждут эти солдаты, когда убьет товарища, чтобы его винтовкой воевать.
Если вернемся, хорошо. Если не вернемся, не горюйте! Значит, была на то воля Аллаха!
Берегите нашего сына. Передайте горячий салам и моршал всему аулу.
Это письмо для вас написал очень хороший человек, наш земляк Байсагуров Солтагири. Ему тоже спасибо.
Я - Калой и мой брат Орци.
Еще. Мне доктор отрезал бороду, и я пошел назад — молодой стал. Живите счастливо».
Когда письмо было закончено, Калой спохватился. Оказывается, он забыл написать самое главное.
И Байсагуров по его просьбе добавил:
«А с Чаборзом нас нечего сравнивать. Мы всегда впереди первых. И перед людьми наши лица белые. А он за полком, как ворон за пахарем. Идет и червей подбирает, он ни разу не был в бою, вместо крестов на груди у него лавка за спиной. Торгует едой и питьем, теплыми штанами и еще разный шурум-бурум продает. Все!»
Когда письмо было закончено, денщик подал на стол вареную конину, хлеб и спирт.
Настала полночь, а Байсагуров все не отпускал своих гостей. За ужином он пил один. Пить он умел, но, выпив, не мог удержаться от разговора. Он с увлечением рассказывал гостям о подвигах своего отца, который участвовал в последней турецкой кампании. О том, как тот из аманата вышел в офицеры и как не хотел, чтобы сыновья пошли по его стопам. Сначала он определил Солтагири в университет. Но за участие в собраниях и демонстрациях 1905 года его оттуда вместе с товарищами выгнали. И тогда заслуги отца помогли ему кое-как устроиться в кавалерийское училище.