Весело пошутив с нею еще, Калой ушел. Однако болезнь и слабость ее очень встревожили его.
Вернувшись к себе, он собрал своих и сказал:
- Матас больна. Она очень больна. Не давайте ей знать. Кормите ее жирным. Ты, - обратился он к брату, - подстрели одного-двух барсуков. Стопите сало и пусть пьет. Надо будет тайно скормить ей несколько ежей... Если я не ошибаюсь, у нее кашель... А ошибиться мне трудно. Я на всю жизнь запомнил писаря, который учил меня, запомнил и Гарака... Они и сейчас, как живые, стоят перед глазами и кашляют... Эта болезнь входит в человека вместе с горем!..
Дожди в том году прошли хорошие. Кукуруза всходила темная, сочная. После первой прополки стебли укрепились. Оставалось проредить их, подбить и ожидать урожая.
Горцы торопились покончить с работой на плоскости, чтобы успеть перейти на поля в горы, где все росло и созревало позднее.
Дел оставалось на день, на два, когда неожиданно к ним подъехал верхом на доброй лошади седоусый казак в каком-то чине и с ним трое помоложе.
- Ну, как работается? - спросил он ближайшего горца. Тот улыбнулся, но ничего не ответил. Не понимал языка.
Стали подходить другие. Запыленные, почерневшие от солнца и ветра, в серых от пота рубахах, они загибали полы своих войлочных шляп и с любопытством смотрели на приезжих.
Опираясь на тяпку, как на трость, подошел Калой. Женщины остались на своих местах, но и они с интересом смотрели на чужих людей.
- Так никто из вас и не понимает по-русски? - спросил усатый, когда все собрались и обступили его.
- Мало понимает... я... - ответил Калой.
- В прошлом году я сдавал вам эту землю по десять рублей за десятину. Понял? В этом году такой цены нет. Вы по десять рублей дали и еще по пяти за десятину с вас причитается! Понял?
- Что он говорит? - зашумел народ.
Калой объяснил. Шум и галдеж поднялся еще больше.
- Чего они орут? - спросил Калоя усатый. Вместо ответа Калой сам задал ему вопрос.
- Ты кто?
- Как кто? Я хозяин этой земли! - возмутился усатый. - Еще тыкает, будто я с ним свиней пас! Ровня нашлась! - Он с возмущением оглянулся на своих.
- Два года мы здесь работаем... - не обращая внимания на его тон, ответил Калой. - Один раз ты мы не видел. Кто ты - мы не знаю. Тот год - десятина один тум, еще один полвина мы отдал Чаборзу. Эта год - тоже отдал. Что надо?
- Экая бестия! Понимай его! Я говорю: один туман в прошлом году вы давали. А в этом - один не пойдет! Еще половина надо!
- Отдал! - воскликнул Калой, поняв, чего тот от них добивается. - Мы твой не знаю. Мы знаю Чаборз. Мы его один половина туман отдал тот году. Теперь тоже отдал. Один половина. Иди возьми. Там твой деньга!
- Ну, ежели Чаборз надувает вас, это ваше дело! А я с него брал по одному туману. А коли вы мне через три дня еще по пяти рублей не внесете, я всю эту вашу зелень потравлю!
Горцы не поняли. Даже Калой.
- Табун, говорю, напущу сюда! Кукуруза ек! Корова, бык кушать будет!
- Нельзя, - строго сказал Калой. - Эта корова кушайт нельзя. Это луди халеб. Наша халеб. Луди, дети, что будим кушайт? Нельзя. Чаборз визял твой деньги. Наша дела нет. Чаборз дело.
- Ах, вот как! Так иди ты к своему Чаборзу и скажи ему. А я бегать не буду! Не принесет он в три дня - ничего этого не будет! - Он показал на зеленое поле пухлой рукой. Лицо его лоснилось. Красная шея тугой складкой лежала на белом воротнике бешмета.
- Нельзя, - снова сдерживая гнев, спокойно ответил Калой. - Луди умирайт будит!.. Голодни...
- А я не обязан кормить вашу орду! Предупредил - и знать ничего не знаю! - И, повернув холеного коня, он уехал вместе с другими, покачиваясь широкой спиной.
У горцев опустились руки. Новая беда нависла над ними нежданно-негаданно.
Они обступили Калоя и ждали, что он им скажет. Калой передал весь разговор.
- Эта жирная свинья, видимо, говорит правду, - заключил он. - Чаборз драл с нас по пятнадцати рублей, а у него арендовал по десять! Пять рублей брал себе!
Подошли встревоженные женщины.
- Что же делать?
- Если он исполнит угрозу, мы пропали!
- Не посмеет! Где это видано, чтоб хлеб губить! — кричали другие.
- Да хватит вам галдеть! - замахал рукой беззубый старик. - Дети вы, что ли? Надо думать, как быть! Эта беда хуже града. От того хоть солома остается, а эта угрожает всему!
- А чего думать, - крикнула из задних рядов Суврат. - Идите к Чаборзу и скажите, чтоб он сейчас же свез наши деньги хозяину! Да и за прошлогодние, если б было кому, надо было с него спросить!
- Правильно! - поддержал народ.
На этом и порешили. Отрядили двоих съездить к Чаборзу, а их работу артелью приняли на себя.
Посланные вернулись ночью. Чаборза дома не оказалось.
- Уехал куда-то, - сказала жена и обещала передать мужу. То же повторилось на другой день.
К этому времени все кончили работу, и нужно было отправляться домой. Но как покинуть поле, которому посулили такое? А вдруг хозяин сдержит слово?
Посоветовались и решили женщин отправить домой, а самим покараулить еще денек. Может быть, человек был пьян и просто решил попугать их?
Сложили вещи, навьючили лошадей. И караван, сопровождаемый женщинами, направился в горы.