Проснулся Чаборз от пения мюридов. «Что это? - подумал он. -Умер кто-нибудь, что ли?» Накинув на себя верхнюю одежду, он вышел во двор. Пение приближалось. Никого не было видно.
Но вот из боковой улицы выбежали дети. Перегоняя друг друга, они кинулись к его двору и стали карабкаться на деревья, которые росли перед забором... Не успел Чаборз крикнуть на них, как показалась лошадь с арбой. Ее под уздцы вел какой-то оборванец. С боков и позади шла толпа.
- Оллохума сали алла-а-а! Мухаммади во ал-ла а! Али сайедин Мухаммад... - запевал мюрид высоким голосом, и ему вторили остальные.
«Это моя лошадь... моя арба... Зору везут...», - подумал он.
Первым желанием было кинуться к ней... Но Чаборз удержался. Какой горец не умеет владеть собой, когда приходит к нему беда? Лицо его стало серым. Но он спокойно подошел к воротам из жердей и, широко открыв их, отошел в глубь двора, готовый лицом встретить свою беду. В стороне мелькнули его перепуганные дети. «Сироты...» - пронеслось в его голове. Сердцу уже некуда было падать.
Может быть, только сейчас он понял, чем для него была Зору... Она была добро и правда его дома. Без нее оставалась злоба и ложь...
- Оллохума сали алла-а-а... Мухаммади во алла-а... Али Мухаммада во сали...
Песнопение заполнило весь мир, все уголки его двора, его души и остановилось у ворот.
Во двор вошла арба, окруженная только одними женщинами. Горцы, грязные, босые, в изодранной одежде, многие без шапок, остановились в воротах, а толпа односельчан Чаборза встала за забором.
- Что случилось? — спросил Чаборз того, который ввел арбу.
- Упала под ноги стада, которое топтало наши посевы...
Чаборз хотел спросить, жива ли она, но, когда услышал о стаде, слова замерли на его губах.
В это время женщины понесли Зору. Раздался стон... «Жива! Жива!» - закружилось у него в голове. И от этой своей радости, позабыв обо всем на свете, он широким жестом пригласил людей во двор.
- Заходите! Что ж вы остановились там?! Здесь найдется кому вас принять!
Но никто не шелохнулся. Горцы смотрели на него. Взгляд их был тяжелым.
- Чаборз! - выкликнул старик цоринец. - Вот при этом твоем народе, с которым ты живешь, я скажу тебе несколько слов. Ты не отдал наших денег хозяину, и он лишил нас труда и хлеба. Ты прятался здесь три дня и три ночи и предал нас. У нас нет теперь ничего! Мы должны все свое получить с тебя или взять твою кровь. Нас много. Много фамилий. С одной из нас гойтемировцы могли б тягаться. Но с целым обществом — никто не в силах!
По мере того, как говорил этот маленький, щуплый, беззубый старик с измазанным лицом, в разорванной рубахе, в глазах людей он становился грозным великаном, которому ничто не страшно и все под силу.
Позади старика стоял Калой. Рубаха его тоже лохмотьями висела на поясе. Бока и грудь были в кровоподтеках и ссадинах с запекшейся кровью. Но руки, каких еще не видел никто, в знак глубокого уважения к своему народу были опущены вниз. За ним стояли все остальные.
- Люди! - обернулся старик к жителям аула. - За мною двадцать восемь мужчин из тринадцати тейпов! Скажите: хватит ли у нас силы бороться против одного мужчины, бороться против одного рода или откупиться от него, убив этого человека?
- Конечно, хватит! - ответил за всех старший из местных жителей.
- Ты слышал это, Чаборз? - спросил цоринец старшину. Тот не ответил. Глаза его налились ненавистью и страхом.
- Тогда я скажу тебе еще... — Он достал из кармана платок Зору. — Вот деньги, которые ты украл у нас и у казака-хозяина! — Он высыпал золото на ладонь. И люди увидели блеск его. — За них ты продал нас. Но мы не причиним зла этому дому... Потому что Зору принесла их, пришла спасти нас, чего не сделал ты! И еще, - он помолчал, - потому, что, по горскому обычаю, вражда с женщиной - позор! А в этом дворе она поступила по-мужски. А ты - женщина!
Чаборз рванулся к старику. Но Калой встал с ним рядом.
- Сними цепь старшины! - услышали люди голос Калоя. Чаборз отступил.
- Не ты мне ее дал и не ты возьмешь! - яростно закричал он. Но в его голосе уже слышался надрыв и слабость.
- Не я дал. Не я и возьму, - согласился Калой. - Но вор... вор... -загремел он над головой Чаборза, - не может быть нашим старшиной! Сними цепь, или мы сами снимем ее! Это я говорю.
Взгляд Чаборза заметался. Он искал в толпе односельчан своих дальних родственников, на которых можно было бы опереться. Но те предусмотрительно исчезли. А больше ему не от кого было ждать помощи.
Чаборз в сердцах сорвал с себя цепь и ударил ею о землю.
- Я рад избавиться от вашего ярма!
- Это не наше ярмо, а твоя царская выслуга! Ему и снесешь... - сказал Калой.
- Эй! — позвал он какого-то парнишку и высыпал ему в руки золото.- Отдай хозяйке... А это тебе! - он швырнул Чаборзу в лицо головной платок Зору.
Тот взвыл, как раненый, и прыгнул к Калою. Но горцы схватили его за руки и, передав жителям аула, пошли на дорогу.
- Послушайте! - обратился к ним старик с седою бородой. - Не уходите. Будьте гостями нашего аула! Не отвергайте наш хлеб-соль! Мы не виноваты ни в чем!
- Баркал! - ответил цоринец. - Не обижайтесь! Но до тех пор, пока общество вашего аула будет держать у себя этого нечеловека, до тех пор никто из нас никогда не зайдет под ваш кров и не заключит с вами родства!