- Элберд, смотри, кто к нам пришел вместо Исы!..
И Элберд здесь? Хасан ведь слышал, что он арестован. Неужели опустили? Скорее, сбежал, деникинцы разве отпустят?..
Но размышлять было некогда. Опустившись на колено, Хасан тоже навел винтовку в сторону леса. Солдаты, которых он еще недавно видел сквозь голые ветки деревьев, спустились со склона вниз и исчезли из поля зрения.
- Отступай! - крикнул Элберд. - Они нас окружат! Отступай к оврагу!
Отстреливаясь, они стали отползать назад. Когда спустились в овраг, Элберд посмотрел на Хасана и сказал:
- По этому оврагу тебе легче будет уйти...
- Почему я должен уйти! Никуда не пойду! - решительно пре рвал его Хасан.
Шапшарко не слушал их разговора. Он себе стрелял.
- Я знаю твое мужество, Хасан... Но если ты и останешься с нами, мы все равно погибнем. Видишь, как их много... Ты моложе нас обоих, тебе еще жить надо!..
- Я буду делать то же, что и вы!..
- Пока живы, мы...
Элберд не договорил. Он поднялся, держась одной рукой за грудь, но не успел еще выпрямиться, как снова упал и скатился в овраг...
- Я тоже!.. Я клянусь!.. Пока жив... - Хасан кричал, а сам чуть не плакал. - Эх! Только бы успеть уложить с десяток гяуров!..
- Со вчерашнего дня, начиная от Пседаха, мы немало их уложили, - сказал Шапшарко. - Наших тоже полегло порядком. Но их больше... И еще уложим не одного. Проклятые!.. - Он стрелял, а сам все приговаривал: - На-ка, возьми! Еще один! Это за Элберда!..
Деникинцы по одному выскакивали из леса, иные падали, чтобы никогда больше не подняться, другие все приближались, стреляя с колена и лежа.
- Угодила и в меня, проклятая!.. - услышал вдруг Хасан. Оглянулся и видит - Шапшарко падает. - Возьми мои патроны.
Это были его последние слова.
Хасан подполз к Шапшарко, но тот уже не дышал...
Скоро кончились и те пять-шесть патронов, что остались в винтовке Шапшарко. Тогда Хасан выхватил свой наган из кобуры.
Каратели приближались цепью. «Хотят в капкан поймать, - подумал Хасан. - Окружают». Он прицелился и выстрелил. Один из карателей упал замертво, другие тотчас залегли, и Хасан уже бил, не зная, попадает ли в кого или нет: он ничего не видел перед собой.
Но вот все! Больше нет ни единого патрона!..
Деникинцы выждали какое-то время, потом, поняв, что он безоружен, осмелели и перешли овраг. «Живым хотят взять! - мелькнуло в голове у Хасана. - Вон и стреляют в воздух. Только пугают».
- Так не бывать же тому, что вы задумали, проклятые! - про цедил сквозь зубы Хасан, вырвал из ножен кинжал и, вскочив, смело пошел на врагов.
- Не стрелять! - крикнул один из деникинцев. Видно, это был их командир. - Ближе подступайте! Ближе! - скомандовал он.
Командовать - то легко. А вот идти на оголенный кинжал в руках у человека с лицом свирепого льва - это потруднее. Даже если ты со штыковой винтовкой...
Когда деникинцы были уже совсем рядом, Хасан бросился на одного из них. Но нанести удар не успел. Кинжал так и застыл в протянутой вперед руке. Штык свое дело сделал. Он-то ведь много длиннее кинжала. Упершись в грудь, штык отбросил Хасана назад...
Сквозь мглу и дурман Хасан еще услышал команду:
- На штыки!..
Это был голос того, кто минуту назад приказывал не стрелять.
Хасан почувствовал, как в тело его вонзилось сразу несколько штыков. Кинжал, которым он еще пытался отбиваться, угодил кому-то по руке.
На мгновение Хасану почудилось, что враги вскинули его над собой. Из-под вздернутой брови он грозно глянул на них. И в этот миг обрушился с высоты и глухо ударился о землю. Теперь глаз Хасана смотрел снизу вверх.
- Зверь! Гляди, как зырит! - взревел один из деникинцев.
- Еще раз на штыки!..
Хасан опять посмотрел на врагов сверху вниз. Но он уже нечего не видел. Вокруг ни света, ни искорки, как в угасшем очаге...
Густо падающий снег белым саваном накрыл и глаз, и вскинутую бровь, и все тело Хасана.
Эпилог
Кайпа поднялась как обычно: ни свет, ни зря. Небо еще было похоже на перевернутый чугунный котел. Но вот, постепенно светлея, оно сделалось чистым, как родник. И туман, что последние недели все давил на душу, вдруг рассеялся. Пробившиеся из-за хребта лучи солнца осветили Сагопши и всю Алханчуртскую долину...
Кайпа вышла к воротам. Сегодня она уже не в первый раз это делает. На сидится ей дома. Ждет, надеется, что вот-вот с той или другой стороны вдруг появится тот, по кому изболелось ее надорванное сердце. В минувший день она тоже не один час простояла у ворот. Как только услышала, что деникинцев погнали на запад, так стала ждать. Говорят, что спустившиеся с гор партизаны и красноармейцы преследуют деникинцев по пятам. Хусен тоже должен быть с ними...
Подошел Гойберд.
- Торко-Хаджи вернулся, - сообщил он. - Слыхал я, что старик тяжело болен.
- Не удивительно, - вздохнула Кайпа. - В его возрасте пере нести такие трудности - это не шутка...
- Говорят, когда его везли, от каждого села навстречу высылали упряжку саней, хотя снега и нет нигде. На арбе нельзя было ехать. Очень тряско.
- Какое счастье заслужить такое уважение в народе! Выше это го нет ничего на свете!..
- Правильно говоришь, Кайпа! Клянусь Богом, нет ничего выше!.. - Гойберд помолчал, потом добавил: - Наших тоже будут уважать. Они хоть и молодые, а свое тоже заслужили, все перенесли: и трудности, и горести.