- Я, что ли, веду? Вы сами во всем виноваты. Слышишь, вы са ми! - окрысился Ази, свесившись с лошади. - Твои сыновья! По коя от них нет. С войны кто сбежал - ищи их, где бунт поднимется - там они, а теперь вот в полк надо - не сыщешь!..
- Кто же пойдет в полк! И ты, и все село знает, что Хусен лежит раненый...
- Пора уж ему поправиться! Бог знает, когда ранен. А другой? Где он?
- Может, ты мне скажешь где? Дома я его не знаю с каких пор не видала...
На этот раз Ази ушел не солоно хлебавши. Увидел, что Хусен не только не может в полк вступить - с места не сдвинется. Зато через три-четыре дня они снова ворвались в дом Кайлы и перевернули все вверх дном. Даже мышиной норы не оставили без внимания, всюду ткнули штыком: не спрятался ли где человек.
Хусен во время этого обыска был в огороде у Соси. Пролез в ту дыру в плетне, через которую когда-то к нему приходила Эсет...
В Сагопши разнесся слух, что в Пседахе забрали одного раненого, посчитали, что ранен он в лесу в перестрелке с деникинцами. Кайпа, боясь, как бы и Хусена не обвинили в этом, заставляла его отсиживаться в зарослях кукурузы, там, где он скрывался, когда пришел с войны, с турецкой границы.
На Султана теперь легла большая ответственность: целый день он должен был следить за дорогой, не появятся ли каратели. В случае чего Хусен тотчас перелезал во двор к Соси. Тут он был в безопасности. За плетнем, увитым тыквенными листьями, ничего не видно, а во двор к Соси никто не пойдет. Там карателям брать некого. Сын его Тархан и сам давно записался в полк, что набирают для Деникина, и уже уехал в Назрань.
Узнав, что Хусен скрывается у них в огороде. Соси всполошился. Но Кабират прикрикнула на мужа.
- Его сын рожден твоей дочерью! - сказала она. - А ребенку нужен отец. Матери нет, так пусть хоть отец будет жив.
Соси не стал возражать. Хотя душой он этого не принимал, но перечить Кабират не стал. Она в последнее время готова была наброситься на него из-за любого пустяка...
Так дни и шли. Султан, едва завидит деникинцев, бежит к Хусену, и тот подается в огород. А Кайпа за минуту сгребет постель, на которой он лежал, и вроде бы в доме никого вовсе нет. Солдаты и уйдут ни с чем.
Всякий раз, оказавшись у плетня, Хусен все оглядывался: ему чудилось, что Эсет стоит где-то рядом и смотрит на него своими синими глазами...
Деникинцы между тем день ото дня все пуще зверели. Особенно после того, как сколоченный ими с грехом пополам ингушский полк распался, народ разбежался кто куда. Теперь людей хватают всюду: в домах, во дворах, в поле, в лесу. Забирают стариков и женщин, хотят, чтобы выдали сыновей и мужей. До последнего зернышка всех обобрали, а еще требуют выплаты какой-то ими же назначенной контрибуции. Можно подумать, без глаз они рыщут, не видят, что у людей животы подвело от голода, какая уж тут контрибуция? Что, к примеру, взять с Гойберда? Разве старую клячу, которая, того и гляди, околеет? Кукурузу у него уже давно всю забрали, не оставили даже на посев...
Хусен в этот вечер был дома. Лежал и все думал. Не то его тревожило, что вот ворвутся вдруг и схватят.
Мучила одна мысль: что же будет дальше? Неужели власть, о которой они так мечтали, власть народа окончательно подавлена этим зверьем - деникинцами? Не может такого быть! Люди поговаривают, что большевики ушли в горы. Партизаны-горцы тоже, говорят, там. И красноармейцы, слыхать, есть в горах. Все готовятся к выступлению против деникинцев.
«И надо же! В такое время лежишь здесь, как бревно!» - с досадой думал Хусен.
В комнату влетел Султан.
- От дома Соси двое солдат идут к нам?
Едва Хусен успел забраться под нары, вошел деникинец. Один, правда. Другой остался стоять у ворот, а потом и вовсе махнул рукой и пошел назад, в лавку Соси.
- Где партизан? - необычно тихо спросил солдат.
- Нету партизан, - сказала Кайпа.
Деникинец пригрозил пальцем и шагнул к нарам. Кайпа вздохнула, словно гром рядом грянул. На это только на миг. Откуда взялись в ней решимость и сила... Султан вдруг увидел, как мать схватила топор, что лежал у печки. Мальчик опомниться не успел, а топор уже опустился на деникинца.
Солдат повалился навзничь. А Кайпа так и осталась стоять в руках.
- Нани, что ты сотворила! - едва выдавил из себя пораженный Хусен.
- Не знаю... Так уж вышло... Само получилось... - промолвила Кайпа и качнулась, как от сильного ветра.
Топор выпал у нее из рук. Хусен потянулся рывком, чтобы удержать мать...
- Не бойся, не упаду, - сказала она. - Уходить тебе надо.
- А с этим как же? - спросил Хусен, кивнул на убитого.
- Что-нибудь придумаю. Сама... Когда уйдешь...
- Оставить вас и уйти?!
- И мы с тобой. Пока пойдем к Гойберду, а там...
Гойберд оказался дома. Он тотчас запряг арбу - скорее подальше от Сагопши. На первый случай хоть в Ачалуки, а уж оттуда можно и в горы податься. Хусен отказывался уезжать. Не мог он оставить одних мать, братишку и сына. Но Гойберд и Кайпа убедили Хусена, что без него им даже будет безопаснее.
- Ради Бога, нани, домой не ходите! Поживите у кого-нибудь. Может, у Шаши?..
- Хорошо, хорошо! - успокоил его Гойберд. - Мы пока едем, а они вынесут этого в огород. Никто ничего не узнает.