Чаборз с облегчением вздохнул и, обращаясь к мулле и Бийсархо, прошептал:
- Пойдемте ко мне... Есть чем погреться... В такой день никому не грех... - А когда шли, подумал: «Когда же еще бой? Отослать бы еще пару гробов...» И вдруг, испугавшись собственной мысли, он почти вслух воскликнул: «Чур меня!..»
Калой и Орци последними покинули станцию. Шли они вместе, но каждый думал о своем.
«Сколько горя и слез повезли!.. А сколько могил встретилось уже в пути!.. Убитые в землю уходят, а горе остается...»
Мысли Калоя перебил Орци:
- Было убито двенадцать, а отправили четырнадцать гробов...
- Должно быть, двое скончались от ран, — откликнулся Калой. Орци оглянулся. Вокруг не было ни души. Он совсем приблизился к брату и сказал:
- В двух фобах Чаборз и Соси отправили домой... винтовки и патроны!..
Калой остановился.
-Что?
Орци повторил.
- А зачем?..
- Как зачем? - удивился Орци. - Продавать!.. Если сказать Байсагурову, - заторопился он, - их сейчас же арестуют и по проволоке скажут, чтоб задержали вагон! Сказать?
Калой тяжелым взглядом смотрел на брата, и счастье было того, что в наступившей мгле он не видел его глаз.
- Они собираются торговать награбленным. А ты чем? - наконец спросил он.
- Как чем? Я не собираюсь... - растерялся Орци.
- Будь это дома, я изодрал бы твою шкуру!.. - сказал Калой. Орци невольно попятился.
- Наперед запомни: останусь один, но языкатого брата не потерплю!.. Калой пошел. Орци виновато шагал за ним.
- Соси не раз глумился надо мной, - сказал он через некоторое время, - вот я и подумал: не отомстить ли ему?..
- Язык - это бабское оружие! - откликнулся Калой. - А если тебе больше нечем мстить, юбку надень!..
Больше они не говорили. Только через некоторое время Орци, видимо, в ответ на какую-то свою мысль здорово стукнул себя по лбу кулаком.
В эту ночь взвод Бийсархо шел в пикеты. В такой снегопад нужна была особая осторожность, и корнет предупреждал своих людей. Всадники не верили в опасность. Кому придет на ум в метель на двор вылезать! Однако приказ есть приказ.
Орци с товарищем лежали в кустах, в стороне от поврежденной железной дороги. Снег огромными хлопьями валил без конца.
Они завернулись в бурки. И самым сильным их противником оказался сон. Он одолевал обоих.
В полночь на полотне показалась тень. Присмотревшись и не поняв, волк это или собака, всадники, однако, отметили, что животное, прислушиваясь и оглядываясь, бежало от кого-то со стороны противника. Это рассеяло сон, насторожило.
И снова время шло, и ничто не нарушало ночного покоя.
У Орци заныло в животе. «Надо же в такое время!» - с досадой подумал он и решил назло самому себе перетерпеть. Но резь усилилась, стало невмоготу. В конце концов ему все-таки пришлось подняться и пойти в разбитый домик путевого обходчика, в который они заходили, когда шли на пост.
Соблюдая осторожность, Орци тихонько добрался до дома. В нем по-прежнему все было мертво. Двери и окна сорваны взрывом. Однако здесь снег не слепил глаза и не дул ветер.
Через некоторое время Орци мог уже возвратиться на пост. Но ему так не хотелось снова вылезать на холод, что он решил покурить. Курить он начал недавно, курил плохо и тайно от Калоя. Табачный дым сам по себе не доставлял ему удовольствия, но зато было приятно иметь кисет, табак, угощать товарищей и самому угощаться.
Вот и сейчас он скрутил цигарку, сунул в рот и вспомнил: «А спичек-то нет!..»
В это время около дома послышались осторожные шаги. Кто-то обходил его, останавливаясь и, видимо, прислушиваясь. Постояв в дверях, человек вошел в сторожку.
Орци, уверенный в том, что это его напарник, обрадовался и негромко спросил:
- Спички с тобой?..
Но вместо ответа человек нелепо взмахнул руками и отскочил в сторону. В просвете окна Орци увидел австрийца. Страх, как кинжалом, пронзил всадника. Человек бросился к окну, споткнулся о кирпичи, схватился за подоконник. Орци подмял его под себя и прижал к полу. Тот не сопротивлялся, не двигался. Орци сорвал с него пояс с револьвером, сунул оружие себе за пазуху и связал руки. «Притворяется», - мелькнула у Орци мысль, и он также молниеносно замотал лицо пленного башлыком, ноги затянул поясом. Лишь после этого он подумал о том, что враги, наверно, уже прикололи или увели с собой его товарища... «И все из-за этого проклятого живота!..» Он вынул револьвер, ощупал его, взвел курок и выглянул в окно... Там никого не было видно. Тогда Орци, петляя и прячась за кустами, побежал на пост...
Товарищ лежал, ничего не подозревая. Орци увлек его за собой. Они побежали к дому. Пленный оставался на месте.
- Да не убит ли он? - воскликнул напарник Орци.
Он перевернул пленного на спину. Тот был жив, только тяжело дышал и таращил глаза.
Всадники развязали его и повели к себе.
Австриец едва волочил ноги.
В блиндаже при свете фонаря Орци увидел наконец свою жертву. Это был молоденький младший офицер, умиравший от страха. Взгляд его безумно блуждал по бородатым лицам горцев в косматых папахах, с огромными кинжалами на поясах. Видимо, он ждал какого-то ужасного конца.
Урядник послал за корнетом. Бийсархо пришел немедленно. Узнав о случившемся, он велел Орци и второму всаднику идти обратно на пост, а пленного направил в штаб полка.