- Ступай сейчас же к санитарам и немедленно обменяй эту скотину на лошадь.
Орци пожал плечами и повел своего коня в лес, где на всякий случай стояли санитарные двуколки. Бийсархо расхохотался ему вслед:
- Что и говорить, для атаки лучшей лошади не найти! Пока дотащится - и войне конец!
Орци хотел было вернуться и дать отпор обидчику, но передумал: «Ничего! Ты у меня еще посмеешься!..»
Один за другим подходили полки и строились побригадно.
К девяти утра дивизия была в сборе.
В это время пришла весть, которая заставила побледнеть офицеров: смотр будет проводить не только начальник дивизии - его императорское высочество великий князь Михаил Александрович - родной брат государя, но и дядя государя - сам Верховный главнокомандующий армией, его императорское высочество великий князь Николай Николаевич.
Этого никто не ожидал.
Ровно в девять часов подъехали автомобили, на курган поднялось начальство. Войска издали увидели главнокомандующего. Он был на голову выше всех. Чуть пониже его виднелась папаха начальника дивизии.
Труба пропела «Смир-н-о-о-о!» Всадники замерли возле лошадей.
Начальник дивизии сел на коня и в сопровождении адъютанта и трубача поскакал к полкам. На полпути он принял рапорт своего помощника, а затем, здороваясь, объехал части.
- Здарав джилай!! Ваш височ!.. - прокричали и ингуши, которых специально обучали произносить отрывисто замысловатые титулы.
Когда гул приветствия замер, раздался одинокий голос: «Здрав джилай, ваш балгароди височ!»
Начальник дивизии не услышал этого. Он скакал к артиллеристам. Но многие всадники, да и офицеры не удержались и фыркнули.
- Кто сказал? - оглянулся корнет Бийсархо.
- Я, — спокойно ответил Орци, сидя на толстой санитарной кобыле, белой, как сметана.
- Сколько раз говорили, - воскликнул корнет, - кричать только вместе! И начальнику дивизии говорить «ваше высочество», а не «благородие»! Это же великий князь!
- А я думал, «балгароди» лучше, - невозмутимо ответил Орци.
- Ведь так мы тебя величаем. А кто выше тебя? Ты вот захотел - и меня на жеребую кобылу усадил...
- Замолчать! - прошипел на него корнет по-русски, так и не поняв, издевается над ним эта дубина или действительно не понимает ничего. И опять всадники разрывались от сдерживаемого смеха.
Но вот командиры полков, следовавшие за начальником дивизии, отдав ему честь, поскакали к своим частям, а он направился к кургану Верховного главнокомандующего.
Полковник Мерчуле вернулся в подавленном настроении. Командиры сотен смотрели на него с тревогой. Какая задача поставлена полку? Мерчуле вызвал к себе Байсагурова.
Зажав небольшую бородку в кулак, он прищурился, глядя на ряды выстроившихся сотен своего полка, и, видимо, что-то прикидывая в уме.
Как кавказец он хорошо знал ингушей, уважал их за товарищество, смелость и верность в дружбе. Но как кадровый офицер он понимал, насколько недостаточна сейчас их воинская выучка, чтобы демонстрировать ее перед главковерхом русской армии. Что делать? Как не уронить чести офицерского состава и всего полка?..
Этим он и поделился с Байсагуровым, которого считал наиболее способным офицером.
Оказывается, начальник дивизии предупредил, что Верховный может изменить порядок прохождения полков и начать командовать сам. Такое уже случалось.
- Понимаешь, чего я боюсь, - закончил Мерчуле. - Перепутают, сигнала не поймут - и все! Из стройной части полк в одну секунду превратится в табун! Я видел. Такое и с более обученными случалось! Черт побери!
Байсагурова обескуражило это сообщение. Он молчал.
- Мы идем последними, - с печальной усмешкой продолжал командир полка. - Вот если бы он протрубил нам «в атаку», мы бы показали!
Штаб-ротмистр в жизни был большим приятелем командира полка, и здесь, где их никто не слышал, они говорили на «ты».
- Послушай! - тихо воскликнул Байсагуров. - Эврика! Это же мысль! Не дожидаясь его команды, двинуться в атаку самим! А там ищи-свищи!
- То есть как? Без приказания?
- Да очень просто! Если другим он будет выбирать аллюры, то мы сами выберем себе... Пойдем в три креста - и конец!
- Да с меня погоны сорвут! - воскликнул Мерчуле и в сердцах отвернулся.
Грянул дивизионный оркестр. Осетинская бригада пришла в движение.
Оба полка шли в пешем строю, отлично держа равнение на высокое начальство.
Только мягкость шага выдавала в них кавказцев, отличавшихся легкой походкой, которая выработалась в течение веков оттого, что ходили горцы в чувяках.
- Послушай! - торопливо сказал Байсагуров. - Началось. Надо решать.
А мимо начальства уже шел Кабардинский полк. Как и ожидалось, раздался сигнал дивизионного трубача. Полк сделал поворот направо, потом налево... Перестроения эти были эффектны, но проходили не гладко.
- Что дороже - один офицер или честь полка? - почти закричал Байсагуров.
- О чем ты? - не понял его Мерчуле. Он следил за кабардинцами.
- Послушай! Тебя сейчас увозит врач. Приступ аппендицита... Все остальное - положись на меня. Пан или пропал!..
Мерчуле поглядел на него, подумал и повторил:
- Пан или пропал! Но если о сговоре узнают... А в общем - с Богом! Случится что — буду тебя выручать.