Ещё дальше от угла, в сторону Первомайской улицы, за забором был очень большой двор, в глубине которого стоял одноэтажный дом тоже старой постройки. В нём жил Дидура, первый начальник Грозненской промысловой геофизической конторы. Позже он был отозван в Москву на повышение - ещё один наш грозненец, занимавший большую должность в нефтяной промышленности, в частности, в геофизической разведке. Мы с Валерой Поповым (о нём я тоже упоминал - НИ-57, «курочили» в детстве каротажные станции во дворе института) и Валентином Соколовым (он жил на Октябрьской улице, напротив двора Дидуры, в том же дворе, где жила моя одноклассница Ольга Боцманова, в последние годы преподававшая на стройфаке - может, кто из строителей помнит её - Крестинская Ольга Григорьевна) были знакомы с сыном Дидуры Виктором и не раз были у них во дворе - огромный, помню, пустой двор, заросший травой…
…Историю партии нам читал Василий Иванович Филькин, бывший когда-то (включая годы войны 1941-45) секретарём горкома партии. До сих пор я храню вырезку из газеты «Грозненский рабочий» с его статьёй на весь разворот (в «подвале» разворота) «Об объективном освещении истории Чечено-Ингушетии в годы Великой Отечественной войны». Он был человеком, по своей должности посвящённый в события февраля 1944 года и предшествовавшему году. Статья интересная, приподнявшая завесу над «кремлёвскими тайнами» тех лет.
Помню, как на одной из лекций по истории партии Филькина замещал Аллахвердов. В начале лекции он, чтобы войти в «курс дела», заглянул в наши конспекты, пробежал их глазами и заявил: «Ну, это филькина грамота…». Мы с трудом подавили смех.
Любимые, незабвенные наши преподаватели кафедр промысловой геофизики… Забыть их невозможно - это всё равно, что забыть свою юность. Курс кристаллографии читал нам Николай Пименович Колпиков. Ещё один милейший, добродушный человек. Нельзя было представить его вышедшим из себя, в гневе. Всегда приветливое выражение лица, добрая улыбка, прятавшаяся в уголках глаз. След ожога на левой щеке. Во время лекции он часто почёсывал подъёмом ноги другую ногу. Позже мы узнали, что он во время войны был лётчиком-истребителем. Несколько раз, спустя много лет после окончания института, уже работая, я встречался с ним на улицах города, и мы несколько минут беседовали - он оставался всё таким же милейшим, добродушным человеком и разговор с ним всегда оставлял в душе приятный след.
Практические занятия по кристаллографии с нами несколько раз проводила Татьяна Сергеевна Крумбольт, молодая, весёлая и стройная женщина, немногим старше нас, студентов. Как всегда, память хорошо сохраняет несущественные детали, погружая важные в свои неведомые глубины. Хорошо запомнился, как будто это было вчера, случай на её занятиях. Это было в кабинете на втором этаже, в геофаковском крыле института, самом последнем слева по коридору, рядом со ступеньками «стыка» 4-х и 3-этажного частей здания (сразу за кабинетом, слева по коридору, был лестничный пролёт). Я сидел за одним столом с Валерой Шаровариным, в дальнем от доски углу, на «камчатке». Валера сказал мне на ухо реплику на слова Татьяны Сергеевны по ходу занятий (не буду её здесь приводить), которая повергла нас в состояние бурного веселья. Мы с ним не могли удержаться от смеха. Два раза Крумбольт сделала нам замечание, но мы, взглянув друг на друга, продолжали безудержно хихикать. Наконец, она нас выставила за дверь, и мы вволю насмеялись в пустом коридоре, тишину которого нарушали только мы с Валерой да чьи либо редкие шаги.
Блестящим лектором был Юрий Григорьевич Епифанов, читавший нам курс методов электрического каротажа скважин (с его сестрой, Аллой, я учился в одном классе два последних года, когда нас «соединили» с девочками). Из этого курса в памяти до сих пор сохранились потенциал- и градиент-зонды, кровельные и подошвенные. Экзамен по этому курсу сдавать нам было нелегко. От старшекурсников мы знали, например, что Епифанов мог отпустить студента, уже взявшего билет и готовившегося к ответу (!), в туалет или покурить, но по возвращении предлагал взять другой билет. Это было естественно, и на этом «попался» мой одноклассник Володя Холодилов. Он зашёл вместе со мной (фамилии наши рядом, в конце списка группы), взял билет, но оказался не готов отвечать по нему и попросился выйти, полагаясь на другой билет. В коридоре он покурил, поболтал с нашими ребятами, ожидавшими своей очереди зайти на экзамен и, конечно, не заглянул в учебник и конспект. Каково же было его (и наше) удивление, когда Юрий Григорьевич оставил ему тот же билет! Расчёт-то оказался верным…
Никогда не забыть нам и Николая Егоровича Каверина. Он был очень педантичным преподавателем, на экзаменах шуток не допускал и часто, отложив в сторону билет, беседовал с нами. Из-за своего очень слабого зрения (он носил ну очень сильные очки и без них становился совершенно беспомощным) он не доверял нам, считая, что мы легко можем списать ответ на вопросы билета прямо с учебника. С ним тоже был забавный случай, о котором он вспоминал с обидой. Об этом нам рассказывали старшекурсники. Однажды, когда Каверин читал лекцию в самой крайней аудитории геофаковского крыла, справа по коридору, опять же перед «стыковкой» корпусов института, напротив кабинета, из которого Крумбольт выставила нас с Шаровариным (там ещё, помню, были какие-то ступени вдоль доски), все слушатели на цыпочках покинули лекцию. Каверин обратил внимание на мёртвую тишину в аудитории, прошёл по рядам и никого не обнаружил.