- Тем более тогда не пойму я, в чем ты видишь вину Беки?.. - С этими словами Гойберд вбил топор в брус, присел на корточки и вопросительно уставился на Соси.
Хусен посмотрел на Гойберда, и ему показались вдруг непомерно большими нос его и сильно выдающийся подбородок, будто нарочно вытянутый кем-то.
- Если тебе рассказали все, как было, то ты, наверное, знаешь, что Беки просил Саада только об одном: не пускать на поле овец, пока он не уберет кукурузу, - продолжал Гойберд, - разве он не имел на это права?
- Смотря как он об этом просил, - не унимался Соси. Чернобородый опять перебил их:
- Хотел бы я знать, как бы ты говорил с тем, кто пустил овец в твои посевы!
- Одно дело, если бы овцы зашли на мою землю!
Да я-то, может и в этом случае ничего не сказал бы. А тут другое: овцы Саада и земля Саада. Кто может запретить ему пускать их на свою землю?
Хусен подумал, что чернобородый вот-вот ударит Соси, такое злое и багровое было у него лицо.
- Не его эта земля, - сказал он.
- Сейчас она принадлежит ему, он платит за нее Мазаю.
- Недолго осталось! - процедил чернобородый. - Скоро ни Мазай, ни Угром и ни Саад - никто не будет владеть ею!
- Разреши узнать, чья же она будет, - не без ехидства спросил Соси, - уж не тебе ли ее подарят?
- Народ заберет землю себе.
- Смотри, какой ты прыткий. Не попасть бы тебе за такие речи в Сибирь. В прошлом году вон смельчаками вроде тебя заполнили тюрьмы Владикавказа и Грозного, а потом, говорят, их расстреливали в Петербурге на самой большой площади города. - И невдомек было Соси, что незнакомец тоже успел побывать в Сибири за участие в одной из стачек в Грозном и лишь недавно бежал оттуда.
Вот уже больше двух месяцев скрывается он от властей, несколько раз ночью пробирался в родное село Кескем повидать жену и мать-старуху и еще до свету уходил снова в лес, чтобы власти не сцапали. Чего доброго, а доносчик всегда найдется.
Человек этот - двоюродный брат Беки по материнский линии. Дауд его имя. Вчера ночью он пришел проведать брата. За все это время впервые решился, думал не задерживаться, часок-другой побыть и еще затемно уйти. Да вот беда какая приключилась: попал на безвременные похороны. И будь что будет! Дауд не мог уйти из дому Беки, не похоронив его. Да здесь не так опасно. Никто не знает его, кроме двух-трех родственников из Кескема, но те не выдадут. Они тоже делают вид, что не знают Дауда, не разговаривают с ним.
Дауд и сам все больше молчал, старался остаться незамеченным. В стороне от людей рубил акацию, потом пилил брусья, очищал их и, если бы не этот Соси, рта бы не раскрыл. Его болтовня злит Дауда, но сейчас не до ссор: покойник в доме, да и остерегаться надо.
На минуту все примолкли. И Соси как-то даже виновато пробурчал:
- Я ведь просто хотел сказать: будь Беки посдержанней, не случилось бы такого. Что вот теперь семья будет делать?
- Не беспокойся, тебе не придется о его семье заботиться. У них есть родственники.
- Это хорошо, что есть. А ты кем им приходишься?
- Зятем прихожусь.
- Что-то я тебя не знаю... Ты из каких мест?
- Из Бердыкеля.
- Где такое село? Я не слыхал о нем, - пожал плечами Соси.
- В Чечне оно, - ответил за Дауда Гойберд.
Соси недоверчиво посмотрел на человека, который ему чем-то не нравился. Сказал, из Чечени, сам вон как разговаривает - на чистейшем ингушском языке.
Дауд, перехватив испытующий взгляд Соси, мысленно ругал себя за то, что ввязался с ним в спор. Чего доброго, еще заподозрит, начнет докапываться... По всему видно, душонка у него продажная.
- Сдержанность, она никому не мешает, - пробормотал Гой берд себе под нос, - теперь вот на Сааде кровь.
- Саад - человек богатый, ему ничего не стоит расплатиться за кровь.
Дауд из-под сведенных бровей покосился на Соси.
- На этот раз он может богатством и не отделаться: у Беки рас тут сыновья, да и родственники, слава Всевышнему, есть. Два сына у него, Хасан и Хусен... и третий вон вчера родился.
- А у него еще имени нет, - сказал Хусен, стоявший тут же рядом.
- У кого нет имени? - улыбнулся Дауд , повернувшись к мальчику.
У того, у маленького нашего!
- Нет, говоришь, имени? Ну что же, надо дать ему имя. А ну-ка подойди ко мне.
Отложив топор, Дауд обнял мальчика.
- Какое же имя тебе больше нравится?
- Не знаю, - пожал плечами Хусен.
- Давай назовем его Султаном?
- Давай, - согласился Хусен.
- Ну вот и ладно. Будет вас теперь три брата: Хасан, Хусен и Султан, - с какой-то особой нежностью в голосе сказал Дауд. - Правда, хорошие имена?
- Очень хорошие, - подтвердил Гойберд, - и дети хорошие.
- А как тебя зовут, Хасан или Хусен? - спросил Дауд. Сыновья беки были совсем маленькими, когда он видел их в последний раз.
- Хусен.
- Пусть будет долгой твоя жизнь, мой мальчик! - Дауд полез в карман и достал гривенник. - На, держи. Купишь себе в лавке красных лошадок и конфет.
Мажи, а с ним и сестра его Зали стояли неподалеку от котла. И никакая сила не могла заставить Мажи отойти от него, пока он не отведает вареного мяса. Даже когда Хусен показал ему гривенник и позвал с собой в лавку, Мажи даже не повернулся в его сторону. Один глаз его был нацелен на котел, а другой, как обычно, смотрел в сторону.