Когда гостю постелили в кунацкой чистую постель, он удивился, сказал, что во всех аулах находил добрых людей, но они не имели возможности так принять его. У них не было таких вещей...
Калой промолчал, хотя ему очень хотелось рассказать Георгу, каким путем он добывал эту, материю! Рассказать, что рукава и полы его черкески были пробиты пулями... Но, может, узнав такое, гость откажется от его крова? Ничего! Он завтра все равно скажет ему об этом! Обязательно скажет! Говорят, в газетах пишут много плохого про эбаргов. А надо бы, чтоб Георг рассказал всем, как из тружеников земли получаются эбарги...
Калой и Орци помогли гостю умыться, раздеться и лечь спать.
Он попросил оставить ему лампу.
Давно уже спал аул, давно заснули и хозяева Георгия, а он все думал и писал в своей тетради. Перед ним проходили картины жизни его родного аула... Ему казалось, что в эту ночь в этом каменном доме говорили с ним те обездоленные горцы-осетины, в среде которых прошло его детство. Какой одинаковой была судьба этих народов! Он смотрел на белые листки страниц далекими глазами и писал:
Не ждите же правды здесь!..
С высот своих лазурных
Сама на землю к нам не спустится она.
Берите силой все!.. И дней не бойтесь бурных!
Над счастьем сила здесь господствует одна...
Перед рассветом Калой поднялся для молитвы. Он заглянул к гостю. Тот спал, сжимая в руке черную книжечку. Калой потушил лампу. Гость вздохнул, повернулся, что-то сказал на своем языке...
- Что-нибудь надо ему? - услышал Калой шепот Дали.
- Нет... - ответил он. - Хороший человек... Только очень мягкий... В царских слуг стреляешь, не помогает... А писать... Разве это поможет?..
Помолившись, Калой снова лег.
Едва забрезжил рассвет, на свою половину прибежала Гота и увела Орци к Матас. Потом поднялась Дали, начала готовить завтрак. А немного погодя, послышался кашель гостя.
Калой вышел к лошадям. После дождя утро обещало быть ясным. Розовел восток.
Когда Калой вернулся, его ждал взволнованный Орци. Гость, умывшись, вытирался.
- Что случилось? - спросил Калой у брата, заметив его волнение.
- Матас стало хуже, и она просит прийти к ней.
- Можно, я пойду с вами? - попросил Георгий, когда узнал, кто такая Матас и что с нею. Калой разрешил. Он вкратце рассказал гостю о жизни этой женщины, о том, как после ссылки мужа болезнь подкосила ее.
- У меня есть доктор, друг мой. Хороший доктор. Если надо будет, он приедет сюда... - сказал Георгий, и они пошли.
Матас лежала против своего окна с закрытыми глазами. Не то она думала, не то находилась в забытьи. В башенной комнате еще царил полумрак.
Лицо ее было матовой белизны, черты его заострились. Оно было удивительно красиво. Длинные, темные ресницы... приподнятые брови... чуть приоткрытые губы...
Матас дышала часто, но неглубоко.
Георгий не двигался. Он не мог отвести от нее глаз. Он видел в ней печальные черты отрешенности. Рядом с больной на скамеечке лежало простое зеркальце в медной оправе и... рубиновое колье... Георгий чуть не вскрикнул. Он не поверил своим глазам.
В этом каменном мешке среди старинных предметов нищенского обихода простых горцев - драгоценная вещь, о которой могла бы мечтать любая дама высшего света.
Он сразу вспомнил слухи, которые долгое время ходили по городу Владикавказу после дерзкого ограбления магазина ювелирных изделии местного богача. Рассказывали, будто тот заявил, что он готов был бы пожертвовать в пользу полиции всем, что у него было украдено, лишь бы ему вернули одну только вещь - рубиновое ожерелье...
Ни подтвердить, ни опровергнуть этого слуха газетчикам не удалось. Но слух этот, как и сам налет, совершенный среди бела дня на центральной улице города, запомнился, как легенда. И вот это сказочное ожерелье, небрежно брошенное на старую деревянную скамью... Какое отношение оно имеет к этому дому, к больной? Может быть, его принесли сюда как талисман?
Георгий слишком долго задержался взглядом на этой вещи. Удивление его было замечено хозяином.
Калой и гость потихоньку вышли на терраску.
Гота сказала, что Матас почти всю ночь провела в бреду: разговаривала с мужем, смеялась... А перед рассветом кашель чуть не убил ее. Выбившись из сил, она послала за мужчинами и заснула.
Георгий видел: Матас погибала. Дни ее были сочтены. И он сказал об этом Калою.
Калой с грустью поведал ему, как все время он обманывал бедную женщину, обещая поехать с ней к Виты. Когда он, задумавшись, замолчал, Георгий не удержался и спросил, откуда у Матас ожерелье.
На мгновение в глазах Калоя мелькнула досада, недоверие. Он пристально посмотрел на Георгия, а потом на своем ломаном языке просто сказал:
- Я давал... Городе большой лавка, золотой лавка, знаешь?.. Это мы карабчил... Это хороший женчин... Бедный... Яво любишь такой... разный чепуха.. Пускай играйт...
Удивленный Георгий некоторое время не мог говорить. Перед ним стоял простой ингуш, хлебосольный хозяин, человек, убитый горем потому, что гибнет жена его друга, вчерашний рассказчик и он же участник одного из самых дерзких, нашумевших грабительских налетов, поднявших на ноги военную администрацию целого края. Значит, он абрек? А может быть, даже главарь абреков?.. Об этом Георгий и спросил Калоя, когда они снова заговорили.