Калой и Хасан-хаджи заглянули в пропасть.
Подбрасывая на камнях, река все дальше уносила безжизненное тело старшины.
- Ал-хамду лиллах! - воскликнул Хасан-хаджи. - Скорее ступай за лошадью!
Калой свистнул. Быстрый оторвался от травы, насторожил уши. Калой свистнул еще. Конь рысью побежал к нему.
Хасан-хаджи и Калой поскакали прочь. Немного погодя они заметили впереди караван навьюченных лошадей. Погонщики спускались в долину. Хасан-хаджи и Калой свернули за огромный валун, а когда люди скрылись из виду, поехали дальше, но уже шагом, чтобы не навлечь подозрений.
Встреча и гибель Гойтемира потрясли Калоя, хотя совсем недавно он сам готов был убить его.
- Когда тебя в последний раз видели люди? - не глядя на него, спросил Хасан-хаджи.
- Вчера. В начале ущелья на свадьбе у Зору. Я попал туда случайно... Простившись с ними, поехал домой. Но потом я заночевал в лесу... — ответил Калой.
— Предупреди Орци, если он будет дома, что ты приехал вечером. Понял? Вот и все. И запомни: «видел» и «знаю» - это тысяча слов. «Не видел», «не знаю» - одно слово!.. Что бы ни спрашивали свои или чужие — «не видел, не знаю!..» Важно то, что на нас нет его крови. А свое время он давно уже пережил! Собака! Я видел, как он стрелял тебе в спину. И я, ради правды, решил отдать его в твои руки или убить. Но Аллах — хвала ему! - уберег нас.
И про себя Хасан-хаджи закончил мысль: «В споре верх того, кто первым скажет слово. А в поединке победа за тем, кто наносит последний удар!.. Вот тебе мой последний удар, Гойтемир!..»
Они вернулись в аул и остаток дня провели у Хасана-хаджи. Поклялись на Коране: не выдавать тайны гибели Гойтемира.
Потом, как ни в чем не бывало, хозяин рассказывал Калою о странах, в которых он побывал. А тот слушал его с интересом, потому что дальше Владикавказа мир оставался для него неведомой тайной.
Время прошло незаметно. Когда начало смеркаться, Хасан-хаджи встал на молитву, а Калой все думал о Гойтемире.
«Где он теперь? Поймали его или так и будет нестись до самого синего моря?» Дрожь пробежала по телу. «Зору подумает на меня... А что станет с Наси? Уедет к сыну? Что ей теперь здесь делать?»
Хасан-хаджи кончил молиться.
— Кто же будет старшиной у нас? — спросил Калой. Хасан-хаджи строго посмотрел на него, пожал плечами и спокойно ответил:
— Тот, кто и был. А что, разве Гойтемир отказывается? Ты что-нибудь слышал?
Калой понял, что этого вопроса после их клятвы он не должен был задавать.
— Я думал: хорошо, если б тебя выбрали... Хасан-хаджи покачал головой.
— Я мулла! А муллам после Шамиля русский царь не верит. Он знает, что мы считаем его главным гяуром. Он хочет, чтобы мы христианами стали. Но это не в его власти. Наши предки били лбом солнцу, считая его главным богом. Потом царица Тамара прислала из Грузии по реке Барза-хий камни, и из них ингуши построили Тхаба-Ерды на реке Тхаба-чоч, и мы молились по-христиански, пока царь Геркал не ушел обратно в Грузию. Потом забыли молитвы на чужом языке и опять вспомнили своих богов. С ними правдой и неправдой дожили до сих пор. Джараховцы дольше всех били в колокола. Но теперь люди веруют в Аллаха. Велик Аллах, а Мухаммед его пророк! И мы, которые учим народ религии Ислама, очень неугодны царским слугам! - Он задумался. — Я знаю, — сказал он через некоторое время, — народ ко мне неплохо относится. Могли бы и датируемого XII веком выбрать. Но думаю, что, если наши ограбили почту и... совершили вот это... пристоп не разрешит нам выбирать... Он сам пришлет кого-нибудь. А мне оно ни к чему. Я и муллой больше не буду... От этих слов Калой открыл рот.
- Как не будешь! - воскликнул он. - Тебе Бог дал знания...
- Верно, - согласился Хасан-хаджи, - но я знаю, каким должен быть настоящий мулла. И я не могу быть им. Мы слишком много имеем грехов...
- Ну, а кто же без них?! - воскликнул Калой.
- Тот, кто сам убежден, что их у него нет...
Смысл этой фразы для Калоя остался неясным. А переспросить он посчитал неудобным.
Когда стемнело, Калой вернулся к себе. Орци, видимо, ночевал в пещере. Но углей в золе было много. Мальчик не забыл подложить крепких дров. А может быть, он приходил днем?
Калой спрятал в стенном тайнике добытые деньги, развел огонь и лег, чтобы обдумать все, что произошло за эти дни. Но он не спал уже две ночи, и сон мгновенно сковал его тело.
Он проснулся чуть свет. Мысли опять стали ясными. Выйдя на терраску, он вылил себе на голову несколько ковшей холодной воды.
Подумав, за что взяться, решил привести в порядок коня. Когда он вышел к Быстрому, тот оглянулся, заржал. Скрутив жгут из сена, Калой начал чистить его.
В это время из-за стены донеслись женские голоса. Он прислушался. Говорили соседки.
- Вчера гонит она свою прибыль к воде и на людей не глядит! Словно кто коров не видел! Говорят, она сторговала Зору за двенадцать, а ей пока шесть пригнали! - Женщина ехидно хмыкнула. - Дадут ли остальных? Старшина и надуть не постесняется.
- Дадут, - ответила вторая соседка. - Что им, жалко, что ли! У них не убудет!
- Да, пожалуй, дадут... А Батази-то вечно дурочкой прикидывалась, а на деле вон как ловко дочь продала! Но, говорят, Зору прокляла ее!..