Но почему Дали, такая веселая, остроумная и самая земная из девочек, с возрастом стала задумчивой и даже грустной? Этого пока не знал никто. Даже матери своей, с которой Дали была очень близка, она никогда ничего не говорила. И мать подумала: «Может, вместе с детством от дочери отлетела частица души? Говорят, так бывает».
Зачем на утренние и вечерние зори Дали ходит к реке, как в древности ходили ее бабки «вещать жалобу» владыке неба — солнцу? На что жалуется и что молчаливо просит у солнца его раба и «невеста», простирая к нему свои тонкие руки?
Этого тоже не знал никто.
Никто.
А сердце матери? От него печали не утаить. Оно не зрит. Оно не ведает слов. Но чувства свои ребенку не скрыть от него!.. И тогда велит матери сердце прижать дитя к себе. И скажет мать свои слова, которые больше не скажет никто!
Обнимет Зайдат под покрывалом дочь, согреет ее своим теплом. И услышит Дали:
- Пройдет время... Придет время. Как сегодня, настанет твой день... Приедут шумные поезжане, растянут девушки бесконечные мехи гармо-ней, заулыбаются в длинные бороды старые сваты, защелкают плети дружков жениха... И если это будет дождливый день, женщины скажут, что небо проливает над тобой свою благодать... А если день будет солнечным, скажут, что это знак вашей ясной и светлой жизни. В этот день, каким бы он ни был, добрые люди найдут теплые слова, потому что это будет твой светлый, твой настоящий день... Пройдет время... и придет твое время...
Дали слышит, улыбается матери, улыбается даже во сне...
Хорошо, что есть сны... Хорошо, когда человек улыбается во сне.
Приближалась зима. Как-то Иналук снова попытался зазвать Калоя в набег. Но тот не пошел. Душа не лежала. Втянулся он в заботу, в думы о земле и теперь не мог отойти от нее. Снова всю зиму возили они с братом землю на плато Турса, рубили в пещерах слежавшийся кизяк и спускали его на пашни.
Весной в горы приехала «комиссия». Ее сопровождали ингуши-переводчики и Чаборз.
Лазила «комиссия» по лесам, мерила склоны до вершины, писала и считала и высчитала, что горцы рубят лес и должны быть наказаны штрафом. Много денег насчитали они на каждый аул, на каждый дым и уехали, чтобы доложить начальству.
Хотелось Калою засесть где-нибудь над дорогой и перебить их за жадность, чтобы позабыли путь в горы, да старшие удержали. «Пришлют солдат, посжигают башни - тем и кончится все. На нас их хватит! Нету силе царя ни конца ни краю!.. Надо терпеть...»
Вскоре вернулся Чаборз и объявил, чтобы к осени с каждого двора готовили по две овцы...
Хмурой была эта весна. А для Калоя - вдвойне. Вместе с Чаборзом пришла весть о том, что Зору родила ему сына.
Только теперь сердце Калоя уронило ее. Только теперь он понял, что мысли о ней все время жили в нем.
Теперь Зору не стало. Где-то жила женщина Зору, чужая жена, хозяйка чужого дома, мать чужого сына... А та, которую он любил, исчезла навсегда.
Тяжело, когда умирает человек. Но еще тяжелее, когда живой становится мертвым.
2
Промозглая погода не давала работать. Порой тучи поднимались, казалось, вот-вот выглянет солнце и все вокруг оживет. Но снова из-за хребтов налетал ветер и начинал косить бесконечный холодный дождь.
Не помнили такого даже старожилы. Народ охватывало уныние. Еще далеким, еще неясным призраком, но уже начинала мерещиться ему беда.
Жрецы непрерывно молились, обращаясь то к Солнцу, то к богине ветра - Фурке, то к всесильному Ахкисела - богу лета. Но те словно отвернулись от людей и не принимали ни жертв, ни молитв. А наступившее лето выдалось таким засушливым и жарким, что в гибели урожая уже никто не сомневался.
3ной истреблял посевы и пастбища. Только те, у которых были заливные луга, могли еще надеяться запастись сеном. Над скотом, над всей живностью нависла угроза.
А когда на растрескавшихся полях выгорела бесколосая солома и желтизной покрылись вечнозеленые склоны, в Эги-ауле на совет старейших собрались представители родов всей долины Галгаев.
Говорили скупо, говорили, не тая правды. Народ постигло бедствие. Надвигался голод.
Потом старики собрали сход.
Все в тревожном молчании ждали, что скажут умудренные жизнью.
— Люди! — обратился к горцам Зуккур. — Мы прожили свое, и многим из нас давно пора на покой. Но наши думы о вас. За вас плачут наши сердца! Сегодня мы бессильны помочь народу, потому что спасти от гнева богов нельзя никого! Такого опустошения никто из нас не помнит, а ведь если сложить нашу память, она достанет до первых дней жизни! Мы слышали от дедов - бывало с народом худо. Но такого -никогда. Что же делать?
Главное - укрепить свою веру в богов. Просить их милости. Не вызывать их гнева! Кто может, должен покинуть горы, искать убежища у родных и знакомых на плоскости. Остающиеся здесь должны скосить и собрать все, что попадется под серп и косу, даже бурьян и солому! Надо во время листопада послать малых и старых в лес собирать листья и ставить из них кучи, крепить прутьями и камнями. Зимой все пригодится! В такую зиму животные кору сгрызут! Не медлите! Не надейтесь! Не теряйте времени! Меняйте в городе скотину на хлеб, на зерно для посева, для весны! Режьте скот и сушите мясо, пока он не отощал, пока есть солнце! - Он подумал, припоминая что-то еще, и продолжал: -Сохраните рабочих быков да дойных коров! Будем просить Чаборза, чтоб он допустил их до снега побыть на его горе. Там холоднее и, говорят, еще много травы! В такой наш день он не откажет. Люди! Может случиться мор... И не только на скотину, но и на нас! Больные должны помнить о здоровых и скрывать свои болезни в солнечных могилах! Здоровые должны помнить о тех, кто уйдет жить и умирать в эти могилы. Им нужна будет чашка, ложка, вода... Сильный должен помогать слабому! Здоровый - больному! Богатый - бедному! Да помогут нам всем перезимовать Ганерда - бог листьев и бог Елта! Да пощадит нас Ун нанальг - мать всех болезней! Да вспомнит о нас по весне бо-жьеликая Тушоли - мать плодородия! Да поможет нам главный наш бог - Ерда! Амин!