Власти, отправляя на Кавказ, и в особенности на левый фланг Кавказской линии - в крепость Грозную, «смутьяна», рассчитывали, что разжалованный не вернется оттуда - заболеет или попадет под меткие пули горцев, боровшихся с царским самодержавием, с его «новым курсом» внешней и внутренней политики, направленной на подавление революционного движения в Европе и в России, на жестокое усмирение солдатских мятежей, вызванных созданием военных поселений, крестьянских движений против крепостничества. Первыми испытали «теплоту» нового места ссылки декабристы, некоторых за различные проступки сослали сюда еще задолго до восстания на Сенатской площади в декабре 1825 года.
Трудно сказать, кто из причастных к декабрьскому восстанию людей, находившихся в начале 20-х годов на Кавказе, побывал в крепости Грозной. Каждый из них, независимо от месторасположения штаб-квартиры полка, мог быть командирован — один или с ротой, отрядом — на любой участок Кавказской линии, в том числе на левый фланг. Однако известно, что Александр Раевский, привлекавшийся по делу о декабристах вместе со своим братом Николаем, числился в 1819—1820 годах адъютантом А. П. Ермолова и находился при нем во время строительства крепости Грозной. Всего было сослано и переведено из Сибири на Кавказ около семидесяти декабристов. Более двадцати из них бывали в Грозной, направлялись в нее командованием для участия в операциях.
Это декабристы Б. Бодиско, Н. Оржицкий, Н. Цебриков, А. Бестужев-Марлинский, В. Дивов, В. С. Толстой. В 1837 году некоторым декабристам, после отбытия двенадцатилетней каторги, холодная Сибирь была заменена на «теплую» — Кавказ. Среди них Н. Лорер, В. Лихарев, друзья и сослуживцы М. Лермонтова, А. Черкасов, братья Беляевы, А. Вагелин, М. Назимов и другие. Они бывали и в крепости.
Для многих ссылка в «теплую Сибирь» оказалась роковой: сгорел в лихорадке А. Одоевский, погибли в схватках с горцами В. Лихарев, А. Бестужев-Марлинский, умер в госпитале станицы Червленной от ран, полученных при сражении на Фортанге, В. Дивов. На Кавказе декабристы находили к себе известное сочувствие. Лишенный дворянства, разжалованный в рядовые М. Пущин после приема его на Кавказе писал: «...Я уже с некоторой гордостью смотрел на свою солдатскую шинель». Разжалованных приглашали в офицерское общество. Правда, такое было не везде и не всегда. Так, Петр Бестужев, попав в одну из глухих кавказских крепостей, где начальствовал «бурбон», не выдержал муштры, суровых условий жизни и лишился разума.
Сосланные царским правительством для уничтожения на «погибельном» Кавказе декабристы и здесь в невероятно трудных условиях продолжали дело, которое они отстаивали на Сенатской площади 14 декабря 1825 года, — мужественно боролись за освобождение от гнета царской власти русского и других народов, населявших Россию. Они прониклись сочувствием к освободительной борьбе горцев. Однако понимали, что у тех нет надежды на завоевание полной независимости. Считали, что единственный для них выход — это, войдя в состав России, разделить ее судьбу. А за то, чтобы судьба Родины была как можно лучшей, они не щадили своей жизни. Собирая сведения о быте и обычаях кавказцев, они разоблачали измышления царской администрации, которая, оправдывая жестокие методы колонизации, утверждала, что с ними-де иначе нельзя, что в этом крае живут, мол, «дикие» племена, неспособные к развитию. Павел Бестужев, давая достойную отповедь одному из таких клеветников, писал: «Молчать — значило бы согласиться. Я возразил...»
Сначала А. Пушкин, а затем писатель-декабрист А. Бестужев-Марлинский сделали очень многое, чтобы просветить русское общество насчет живущих на Кавказе народов. «Мы жалуемся, что нет у нас порядочных сведений о народах Кавказа..., — писал этот замечательный литератор в первой русской газете на Кавказе «Тифлисские ведомости» 11 февраля 1831 года, — да кто же в том виноват, если не мы сами? Тридцать лет владеем всеми выходами из ущелий... и до сих пор офицеры наши вместо полезных известий вывозили с Кавказа одни шашки, ноговицы да пояски под чернью. Самые испытательные выучились плясать лезгинку, но далее этого — ни зерна...» И добавлял: «Для человека самое нужное, самая поучительная статья есть человек, и нам бы хотелось лучше знать настоящие нравы, обычаи, привычки горцев...» Это был уже призыв не только к экономическим связям русского народа с горцами Кавказа, но и к духовному их сближению. Бестужев-Марлинский и его товарищи по тайному обществу «видели Кавказ совсем в другом виде», не так, как воображали его себе царские сатрапы.
Колыбель поэзии классиков
Кавказ, и в частности крепость Грозная, сыграл немаловажную роль в становлении русской классической литературы. Недаром В. Г. Белинский назвал его колыбелью поэзии А. Пушкина и М.Лермонтова. И не только их, добавим от себя, но и А. Грибоедова, А. Полежаева, Л. Толстого и др.