Споем про Турпала Нохчо
Неохотно приближаешься к старости,
Неохотно удаляешься от молодости.
Не хотите ли, добрые молодцы,
Про Турпала Нохчо спою вам нашу родную песню?
Как искры сыпятся от булата,
Так мы рассыпались от Турпала Нохчо!
Родились мы в ту ночь,
Когда от волчицы родятся щенки,
Имена нам были даны в то утро,
Когда ревел барс;
Такими произошли мы от праотца Турпала Нохчо!
Когда на небе нет туч, тогда и дождь не идет.
Так и у нас: когда нет думы на сердце,
То и глаза не плачут...
Если душою не положитесь на Бога,
То и в любом деле не успеете.
Волк
Давным-давно в незапамятные времена по земле пронесся страшный ураган, который выкорчевал с корнями деревья. Моря и реки вышли из берегов, обрушились горы. Много бед принес ураган. Все живое на земле спасалось бегством, ищя прибежище. И только волк не устрашился урагана. Остался один на один с ним. Ураган разодрал на нем шкуру, окровавил его, но не смог сдвинуть с места жилистого волка.
Наконец, ветер стих, выглянуло солнце, как ни в чем не бывало, на земле вновь воцарилось спокойствие.
Собрались звери все вместе, пришли к волку и сказали:
— Волк, когда ветер выворачивал деревья, суша покрылась водой, рушились скалы и все искали спасения, ты один не сдвинулся с места.
Окровавленный волк гордо сидел, устремив взор вдаль, и ответил им так:
— Земля, на которой стою я, моя родина, и какое бы несчастье не постигло меня здесь, я не покину ее никогда.
Слова эти заставили призадуматься зверей, охваченные чувством стыда, они стали расходиться по своим берлогам.
Остался волк на том же месте со своим израненным изодранным телом, глядя вслед уходящим зверям.
У волка не было другой родины...
Родина только одна.
Что сказала змея
Давным-давно, в незапамятные времена, озлобился на людей великан-нарт и сжег деревню, а потом вышел на опушку густого леса и крикнул животным и насекомым:
— Кто может бежать, бегите, кто может лететь, летите, хочу сжечь этот лес синим огнем!
Больше не предупреждая, как он и обещал, поджег лес с одного края. Кто сумел спастись — спасся. В лесу наступила тишина. Слышался лишь треск огня.
Лес сгорел дотла. Нарт пошел по пепелищу посмотреть, что там случилось. В одном уголке леса нарт увидел змею, которая пыталась спастись от пламени.
— Ах, ты, несчастная змея! Неужели ты не слышала моего крика до того, пока не начался пожар? Почему ты замешкалась в этом огне? — спросил нарт, удивленный тем, что увидел.
— Я слышала, нарт, твой крик, как могу я сказать, что не слышала. Но я родилась в этом лесу, и эта земля кормила меня. Поэтому я решила не следовать твоему совету. Чем прислуживать в чужой стороне, я выбрала смерть на родине. На этой земле все дорого для меня, тут был мой очаг, оставшийся от предков. И мне кажется правильным достойно по своей воле здесь встретить свой смертный час, — сказала извивающаяся в огне змея нарту, который удивленно смотрел на нее — он не мог этого понять.
Олень
Из горы бьющей, холодной, как лед, родниковой водой
Жажду груди пересохшей своей всласть не утоляя,
Уходя к краю чащи, теплую воду пил он.
Живот благородный свой едой досыта не наполняя,
По лесным полянам волком рыская,
В глубокую пропасть спускаясь, теплую воду пил он,
На горный хребет поднимаясь, чутко прислушиваясь,
Охотничьего ружья мишенью быть опасаясь,
Ветвью рогов о кремневые скалы цепляясь,
О корни чинары полосатой ногой ударяя,
Рога запрокидывая, напротив уши навострив,
Вниз по склону спускаясь, ревом к ланям взывая,
Сколько бродит оленей одних, без ланей...
Не мы одни, молодцы, чьи не сбылись желания...
Кувшин-башня
Было это или не было — никто не знает. В прежние времена один старец, говорят, ехал на телеге с базара домой. Он аккуратно сложил купленные подарки в телегу, а сверху положил медный кувшин. День клонился к вечеру. Старец хлестнул коня, телега тронулась, покачнулась, и медный кувшин, который лежал сверху, медленно сполз и упал. Старец уехал на телеге, а кувшин остался лежать на обочине дороги.
— Что это с грохотом ударилось о мой дом? — забеспокоился муравей и выскочил наружу.
Выскочив, он увидел медный кувшин.
— Ой-ё-ёй! — стал кругами ходить муравей. — Какая красивая эта башня! Надо мне из нее себе дом сделать!
И сразу же муравей принялся обустраивать свой новый дом. Он собирал мелкие камешки и подкладывал под кувшин, чтобы он не качался. Уставший, но довольный своей работой, муравей присел отдохнуть.
Недалеко от него грелась на камне ящерица. Она проснулась и увидела кувшин-башню, которую никогда раньше здесь не видела.
— О-о-о! Какая красивая эта башня! Посмотрю-ка я, живет там кто-нибудьили нет! — сказала ящерица и побежала к кувшину-башне.
— Эй, кто-нибудь живет в кувшине-башне?! — крикнула ящерица. Неподалеку сидевший муравей закрыл уши и сказал:
— Ну, что ты так кричишь?! Я живу в кувшине-башне. Заходи, будем вместе жить.
Жили они вдвоем в дружбе и согласии, и так прошло мало или много времени.
Однажды лягушка скакала мимо и увидела кувшин-башню, которую она здесь никогда не видела.
— Ква-ква, ква-ква-ква! Какая красивая эта башня! Надо посмотреть, живет ли в ней кто-нибудь! — проквакала лягушка и прыгнула в ту сторону, где лежал кувшин-башня.
— Эй, кто-нибудь живет в кувшине-башне?! — крикнула лягушка. Быстро выскочил муравей. За ним показалась ящерица.
— Ну, что ты кричишь! Я, муравей, живу здесь, — сказал муравей.
— Я, ящерица, живу здесь, — сказала ящерица. — Заходи, будем вместе жить.
Заскочила лягушка внутрь.
Жили они втроем в дружбе и согласии, и так прошло много или мало времени.
Однажды бегущий по своим делам ежик увидел кувшин-башню, которую он здесь никогда не видел.
— Ой-ё-ёй! Это что за большущая башня? Надо заглянуть узнать, кто-нибудь там живет или нет, — сказал ежик и побежал к кувшину-башне.
— Эй, кто-нибудь живет в кувшине-башне?! — крикнул ежик.
Быстро выскочил муравей. За ним показалась ящерица, потом выпрыгнула лягушка.
— Ну, что ты так кричишь! Я, муравей, живу здесь, — сказал муравей.
— Я, ящерица, живу здесь, — сказала ящерица.
— Ква-ква! Ква-ква-ква! Я, лягушка, живу здесь, входи, вместе будем жить! — пригласила его лягушка.
Сбросив с себя яблоко, ежик вошел.
Лягушка, ящерица и муравей покатили яблоко в кувшин-башню.
Много или мало времени прошло, как они вчетвером жили в дружбе и согласии.
Однажды белка, которая собирала на дереве орехи, посмотрела вниз и увидела кувшин-башню, которую она здесь никогда не видела.
— Ой! — удивилась белка. — Что это за удивительное дело?! Откуда здесь взялась эта башня? Надо посмотреть, живет ли в ней кто-нибудь! — сказала белка и быстро спустилась вниз.
— Эй, кто-нибудь живет в кувшине-башне?! — крикнула белка.
Быстро выскочил муравей. Вслед за ним показалась ящерица, потом прискакала лягушка. Медленно, смотря по сторонам, осторожно вышел ежик.
— Ну, что ты так кричишь! Я, муравей, живу здесь, — сказал муравей.
— Я, ящерица, живу здесь, — сказала ящерица.
— Ква-ква! Ква-ква-ква! Я, лягушка, живу здесь, — проквакала лягушка.
— Я, ежик, живу здесь, — степенно сказал еж. — И тебе найдется место, заходи, будем все вместе жить!
Положив орешки, белка заскочила внутрь.
Ежик, лягушка, ящерица и муравей схватили орешки и занесли их.
Жили они в согласии. Ежик охранял кувшин-башню. Ящерица подметала, чистоту наводила. Лягушка еду готовила. А муравей и белка с утра до вечера искали еду. Вечером все собирались вместе, ели, пели песни, отдыхали.
В лесу быстро распространяется новость. И лиса узнала, что в кувшине-башне живут муравей, ящерица, лягушка, ежик и белка.
— Ах, как хорошо то, что легко достается! Надо попробовать их на вкус! — проговорила лиса, облизнулась и стала подкрадываться к кувшину-башне.
Охраняя башню, ежик кружил вокруг нее, внимательно смотря по сторонам. А из кувшина-башни шел вкусный запах — это лягушка пекла чепалгаш.Потеряв всякое терпение, лиса подошла к башне. Как только она появилась рядом с башней, ежик напыжился, растопырил все свои иголки, свернулся в клубоки бросился лисе под ноги.
— Тебя-то я не боюсь, уйди с моей дороги, — сказала лиса и хотела войти внутрь. Ежик катался из стороны в сторону и не впускал ее. Услышав шум, выскочила ящерица. Увидев лису, она начала путаться у нее в ногах и мешать ей. Лиса подняла лапу и хотела стряхнуть ящерицу, но она крепко уцепилась за нее.
В то время как еж и ящерица оказывали сопротивление лисе, их увидела белка, которая на дереве собирала орешки. Она сбежала вниз по дереву и, прицеливаясь, стала бросать в лису со всей силой по одному ореху.
Тут и муравей подоспел. Увидел он своих друзей, которые сцепились с лисой, побежал, что есть сил ухватился за хвост, пробежал до мордочки и схватил ее за нос.
Закричала-завизжала лиса. Не дают проходу ей друзья. Видит лиса, что нечего делать, потихоньку-потихоньку стала пятиться назад, отошла далеко и пустилась бежать.
Они одолели лису, потому что были вместе.
В это время вышла лягушка:
— Что вы так задержались. Чепалгаш давно готовы. Заходите, будем ужинать, — позвала она всех.
Помыли они руки и лицо и сели есть чепалгаш и пить чай. Они и меня позвали, и я ел с ними чепалгаш и пил чай.
И сейчас в дружбе и согласии живут в своем кувшине-башне муравей, ящерица, лягушка, ежик и белка.
На этом моя сказка закончилась, им ничего, а нам белый козел.
Пхармат (Прометей)
Чтобы Бог добро тебе сделал, чтобы с добром ты долго жил, чтобы зло тебя обходило, чтобы добро тебя находило, к чему говорить-сказывать, я расскажу тебе одну сказку, меч-чудо расскажу тебе, уши косули навостри, глаза волчьи раскрой!
Было это давным-давно, когда вон виднеющие ледниковые горы были выше, чем сейчас, когда на их вершинах не было снега и льда, а были разные цветы, приятно пахнущие травы, когда в глубоких ущельях, на горных склонах никогда не тающие снега и ледники были.
Я расскажу тебе, с каких пор вон на той вершине Башлама снег лежит, я расскажу тебе, с каких пор на ровных полях, на горных склонах приятно пахнущие травы, разные цветы показались.
В то время наши предки нарт-орстхойцы населяли глубокие ущелья, высокие башни и пещеры. Они были большого роста, этим горным скалам подобны. Их кони тоже были крупные. Подобно медведям, сильные были нарт-орстхойцы, подобны волкам, смелые были они, подобно тиграм, ловкие были они, подобно лисам, хитрые были нарт-орстхойцы. Они рукой легко отрывали куски горных скал и бросали их, криком своим они заставляли дрожать небеса, тем не менее, они были немощны — огня не было у них.
А могучий Села был безжалостен, был беспощаден. Он был хозяином неба, и огонь был его собственностью. На что сила, когда от нее людям нет прока? Какая польза от силы, когда от нее страдают люди?
Чтобы показать свою силу нарт-ортсхойцам, садился Села на огненные колесницы и над небесными высями прокатывался, поднимая страшный грохот, как будто разламываясь на куски, обрушивался небесный свод.
О-о! Как он удивлял людей!
О-о! Какой страх он наводил на землю!
Небесное обиталище Селы было вечно окутано черными тучами. Наполняя дождем, тучи низвергал на землю Села. А дождь в виде града-льда шел на землю, нагоняя на людей еще больше горя и бедствия. Из огня-радуги сделланного лука начинал он метать на землю молнии, все сокрушая. И добро, и зло были во власти Селы.
На зло щедр был Села, а на добро был скуп он.
Добро люди брали у него с трудом, зло Села сам давал.
Между небом и землею была вечная вражда!
Между Селой и человеком шла вечная борьба!
Чем больше нарт-орстхойцы бывали удручены горем и несчастьем, тем больше злорадствовал Села; чем лучше было настроение Селы, тем печальнее была Сата, возлюбленная Селы, мать нарт-ортсхойцев. Сата очень хотела помочь нарт-орстойцам, но боялась Селы.
В то время жил в горах могучий нарт Пхармат. Отличный кузнец был Пхармат. За доброе слово из холодной бронзы ковал он нартам мечи, щиты и кольчуги. А доброе слово высоко ценится в горах: да будет тебе счастье! Да будет тебе удача! Победа да будет за тобой! Будь ты свободен! Пхармат был скромным, щедрым, сильным нартом. Он мало говорил, много думал. Думал он, как и чем помочь людскому горю, как бы достать огонь. Ведь Села добром не давал его. С тех пор, как он появился на свет, собирал он все, что было лучшее в людях: силу, ловкость, острый ум, сноровку, терпение.
Конь его Турпал ходил в горах на воле.
— Конь закаляется под седлом и всадником, а мужчина — в труде и борьбе! Так почему твой Турпал всегда ходит на свободе? — спрашивали нарты.
Пхармат же отвечал:
— Конь мой закален. Придет время и мой конь принесет тлеющую головешку из небесного очага!
Нарт-орстхойцы чистосердечно смеялись над словами Пхармата. А Пхармат же думал о том, как бы помочь людскому горю.
И крикнул Пхармат своего Турпала. И от этого крика загремело ущелье Аргуна, задрожали горы, а могучий Села, проснувшись, перевернулся на другой бок.
Турпал, пасшийся далеко в горах, услышав зов своего хозяина, заржал в ответ, и от этого, как волны Аргуна, забились горы, а воды Аргуна вылились из своих мраморных берегов (звери в горных отрогах от перепуга застыли на месте, как вкопанные). Со скоростью молнии примчался Турпал к своему хозяину.
Взял Пхармат в руки булаву, прикрепил к локтю из кожи зубра сделанный щит, повесил на шею лук (божий пращ), подпоясал сбоку полную стрел кобуру, облек свой стан в кольчугу, подпоясал меч, сжал в руке копье с медным наконечником. Оседлав своего Турпала-коня, выпил полный турий рог йия, приговаривая, «чтобы как на смоле нога держалась, чтобы как на тесте рука держалась», сел на коня и отправился туда, куда никто не ездил и откуда никто не возвращался.
Нарт-орстхойцы посыпали просо на дорогу, по которой должен был ехать Пхармат, чтобы ему счастье сопутствовало, поставили наполненный просом морк, «чтобы уходил легким-пустым, возвращался тяжелым-наполненным!». Долго ехал Пхармат. Семь дней, семь ночей пробыл он в пути. Семь ущелий, семь гор прошел он и подошел, наконец, к подножию самой высокой горы Башлам, которая подпирает небесный свод, на котором живет Села. Долгий и трудный путь проделал Пхармат, поднимаясь на вершину горы по ее тяжелым уступам. На вершине горы были приятно пахнущие травы, разные цветы и красиво поющие птицы.
Изредка на вершину горы спускалась отдыхать солнцеликая Сата, Села-Сата, возлюбленная Селы, мать нарт-ортсхойцев. Обернувшись птицей, вышла она навстречу Пхармату. Человеческим голосом заговорила она:
— Эй, могучий нарт, ты неспроста поднялся на вершину Башлама.
— Правда это, щедрая птица, я неспроста поднялся на вершину Башлама. Я приехал за горящей головешкой из небесного очага и без нее не вернусь, — ответил Пхармат.
— Тому, кто с добрым намерением вышел, не может не сопутствовать счастье. Я помогу тебе. Конь скорый ди у тебя? — спросила Села-Сата.
— Быстрее ветра мой конь.
— Силен ли твой конь?
— Силен мой конь. Где конь мой ударит копытом, там родник образуется.
— Силен ли ты сам?
— В моих руках холодная бронза мягче смолы и воска, — ответил Пхармат Села-Сате.
И рассказала Села-Сата Пхармату, как, каким путем можно добраться до очага Селы и как из него достать горящую головешку.
— Села теперь спит. Как ветер, быстро помчавшись, пусть твой конь перепрыгнет через очаг. А ты в это время нагнись, хватай головешку и гони своего коня прямо на вершину Башлама. Берегись! Страшен Села, жесток Села! Если он проснется, живым не уйдешь и огонь не донесешь.
Пхармат так и поступил, как советовала Сата.
Быстро разогнавшись, над очагом Селы пронесся конь Пхармата. В это время, нагнувшись, из очага Пхармат схватил горящую головешку и помчался на вершину Башлама. От быстроты Турпала-коня от головешки поднялись языки пламени, будто длинный хвост потянулся за Пхарматом. И проснулся Села от того, что попали ему в ноздри эти огненные языки.
Увидел он, как смелый нарт с неба огонь несет на землю людям.
Очень перепугался Села, зная, что человек, если ему в руки попадет огонь, сделается сильным и смелым и попытается восстать против него.
Грозную погоню предпринял он за смелым нартом.
Развязал Села бурдюк с темной ночью. И стало так темно, что Пхармат не видел пальцев своих рук и ушей коня. Перестали видеть и нарт, и его конь. Вот-вот сорвутся в пропасть. Но чудесная птица Села-Сата полетела впереди их и своим чудесным пением указывала им дорогу. Видит Села, что темная ночь не в силах остановить Пхармата и его коня. И он развязал свой второй бурдюк со страшной бурей. Сильная буря и темная ночь чуть было не погубили смелого нарта и его коня. Но чудесная птица указывала им дорогу своим прекрасным пением.
Смелый нарт увидел, что буря гасит его головешку, и он, не задумываясь, спрятал огонь за пазуху. От сильного волнения воды Аргуна расплескались из каменной теснины, большие дубы вырванные с корнями из земли, носились в небе, как соломинки.
Видит Села, что ни темная ночь, ни сильная буря не в силах остановить ни нарта, ни его коня, что он целым и невредимым уходит от небесной погони. И открыл Села свой третий бурдюк со жгучим морозом. От жгучего мороза со страшным шумом трещали скалы и съеживались горы. Но бесстрашный нарт Пхармат и его Турпал-конь продолжали идти вперед.
Не в меру перепугался Села. Он видел, как смелый нарт и его конь уже подходят к подножию Башлама, и они вот-вот могут скрыться в пещере. Тут он с яростью схватил свой лук, из огня и луча сделанный, и начал метать молнии вслед нарту. От молнии содрогнулись горы, замерзшие родники растаяли, а волны Аргуна, как отара кутана, разбежались по горным склонам, высокие горные кручи задрожали, точно живые.
Ни жгучий мороз, ни сильная буря, ни темная ночь, ни молнии не смогли остановить и сбить с пути бесстрашного нарта Пхармата и его коня Турпала.
Они пришли в ту самую пещеру, где их ждали нарты.
— Берите! Вот вам огонь! — сказал Пхармат, обращаясь к удивленным нарт-орстхойцам. — В каждой башне, в каждой пещере, в каждом доме разожгите пламя!
Да будет в каждом доме много огня, тепла и света! Да будет вам счастье!
А в горах в это время был великий гул. Небо заявляло земле о своей вечной вражде. Люди же заявляли небу о своей вечной борьбе.
— Будьте счастливы! — крикнул бесстрашный нарт еще раз.
В горах в это время стоял страшный шум от небесного грома и вспышек молнии.
— Будьте счастливы, люди! Я должен предаться вечной муке! Я предамся муке, чтобы избавить вас от гнева Селы! Не горюйте обо мне! — и, выйдя из пещеры, направился бесстрашный нарт Пхармат сквозь молнии, холод, темную ночь и бурю на гору Башлам.
Над его головой вспыхивали молнии, буря бросала его в разные стороны, его руки и ноги закоченели от холода, кромешная тьма ночи окутала его. Это Села, разгневавшись, изрыгал злость.
Завидев смелого нарта Пхармата, идущего к небесному своду, на вершину Башлама, не спеша, затянул Села в свои бурдюки бурю, холод и ночь. Постепенно на равнинах, ущельях и горных склонах снизу вверх, вслед за Пхарматом, тая, все выше до самой вершины Башлама поднимались снег и мерзлота.
Вершину Башлама сковали снег и лед, она навечно надела на свою голову белый, снежный башлык.
И крикнул Села:
— Да будешь ты вечно жаждать огня, который ты унес с неба. Будешь вечно жаждать тепла!
И послал Села навстречу Пхармату своего верного слугу, одноглазого Ужу, с бронзовыми цепями.
Привязал одноглазый Ужу Пхармата бронзовыми цепями к ледяной вершине Башлама.
Села проклял его. С тех пор так повелось: все доброе проклято богом, все, что проклято богом, одобрено человеком! Между небом и землей существует вечная вражда! Между человеком и Селой происходит вечная борьба!
Каждое утро прилетает к привязанному Пхармату царь всех птиц — Ида.
Присаживаясь на колени Пхармата, задает она каждый раз один и тот же вопрос:
— Эй, несчастный Пхармат! Эй, жалкий Пхармат! Каешься ли ты в том, что совершил? Если ты раскаялся, я не трону тебя, если не раскаялся, я буду клевать твою печень!
Пренебрегая страшными муками, которым он будет подвергаться, всегда один и тот же ответ, говорят, дает Пхармат:
— Нет-нет! Я не раскаялся. Я дал людям тепло и свет! Нельзя раскаиваться в совершенном добром поступке.
А Ида, наточив тот же час о кремневую скалу свой стальной клюв, принимается клевать печень Пхармата.
Пхармат-нарт не издает ни звука. Его глаза никогда не увлажняются. С большим мужеством и терпением переносит он эту великую пытку и боль. С того времени, говорят, у вайнахов нарт-орстхойские мужчины никогда не плачут! С этого времени лежат на вершине Башлама снег и лед. На вершину Башлама, где привязан Пхармат, собрал Села с равнин и ущелий, с горных клонов весь снег, весь лед назло Пхармату, чтобы увеличить его жажду к теплу, огню.
С этого времени на склонах гор, в ущельях, на равнинах тепло. И это тепло от огня, привезенного Пхарматом с неба. С этого времени у подножия горы, на равнинах растут приятно пахнущие травы, разные цветы, красивые, чудесные птицы поселились в них, а на вершинах Башлама — мерзлота, вечная буря, никогда не тающий, затвердевший ледник. Там же привязан Пхармат. Он будет пребывать в вечной муке. Но никогда не умрет он. Он будет жить вечно!
Родник любви
Правда это или нет, кто знает. В горах Шароя в незапамятные времена жил один человек, говорят. К старости потерял он зрение. У этого человека была дочь несказанной красоты, которая управлялась по дому и за отцом ухаживала. Многим юношам нравилась красавица, многие сватали ее, но она любила одного юношу и всем отказывала. Один молодец, сын очень богатых и знатных родителей, попытался засватать девушку, но она отказала ему. Возмутившись ее отказом, юноша решил найти женщину-ведьму, которая жила высоко в горах. Много семей разбила эта женщина, занимаясь наговорами. И договорились парень и женщина-ведьма украсть красавицу. Ни днем, ни ночью ведьма не спускала с девушки глаз. Однажды днем девушка отправилась к роднику за водой. Ведьма подкараулила ее, схватила и потащила в горы. В это время юноша, которого любила красавица, тоже ехал на коне к роднику, на свидание с ней. Издалека еще он увидел женщину-ведьму, которая тащила его возлюбленную. Изо всех сил ударив коня, юноша поспешил за женщиной-ведьмой. Оглянулась ведьма и увидела, что юноша настигает ее. Собрав все свои силы, быстро вбежала она на самую вершину горы Шарой и без сил упала на землю. Тут-то и настиг ее юноша. Ловко соскочив с коня, он бросился на ведьму и схватил ее. Как только юноша схватил ее, ведьма ногами столкнула девушку в пропасть. Как раненый лев издал рев юноша, выхватил кинжал, убил ведьму, отшвырнул ее и бросился в пропасть вслед за любимой.
Внезапно небо потемнело, в горах сверкнула молния. В небе гром загремел. Хлынул дождь. С гор побежали грязные потоки воды — природа сожалела о том, что здесь произошло.
Через некоторое время тучи рассеялись, дождь прекратился, выглянуло солнце.
Под одной скалой послышался легкий толчок, и наружу вырвался родник. Он оправился, набрал силу и, громко журча, помчался вниз ручейком. Родник расширился, образовал круг, а ручей наполнился и еще быстрее побежал.
Долго ждал отец прихода девушки, разволновался. Почувствовал он что-то неладное и не смог больше оставаться дома. Вышел слепой отец искать свою дочь. Нащупывая палкой дорогу, шел старик и звал дочь. В ответ на его зов раздался шум родника и журчание ручья. И пошел старик в ту сторону, откуда доносился этот шум. Дошел он до родника и присел на край отдохнуть.
— О, моя дочь, где же ты, что же с тобой случилось? — тяжело вздыхал отчаявшийся отец.
И как бы отвечая на эти слова, в шуме родника послышались стоны девушки.
Отцу показалось, как будто кто-то говорит ему, чтобы он выпил воды из родника.
Он наклонился к роднику, зачерпнул руками воду и выпил ее. Внезапно он почувствовал, как силой наливается его тело. Старику показалось, что он помолодел. Потом ему почудилось, что кто-то просит у него помощи. Забыв о том, что он слепой, старик повернулся на зов голоса, чтобы узнать, кто это. Он мокрыми руками протер глаза, как бы сбрасывая с них пелену, и увидел свет. Посмотрел отец девушки в родник и там, откуда он бил, под водой, увидел свою дочь, лежавшую, обнявшись в юношей, которого она любила. Недалеко от них лежал и труп женщины-ведьмы.
Понял отец, что здесь произошло, он вытащил трупы и похоронил свою дочь и ее возлюбленного в одной могиле, а труп женщины отнес далеко в горы и похоронил там, где никто не сможет найти ее могилу.
С тех пор молодые парни и девушки, которые приходят на свидание к этому роднику, называют его родником любви.
Люди говорят, что в шумной песне Шарой-Аргуна слышны два голоса: красивый, чистый, нежный голос девушки и мужественный сильный голос мужчины.
Я тоже слышал их голоса, если ты не веришь, то пойди сам и послушай.
Возвращение счастья
Одни люди привели невесту в дом. Все веселились до утра. На рассвете свекор вышел во двор и увидел следы, ведущие из его дома. Он пошел по следу и вдали показался силуэт уходящего человека. Старик попросил подождать его. Уступив просьбе, тот остановился. Тогда старик спросил у остановившегося:
— Кто ты такой?
Тот ответил, что это Счастье, которое ушло из его дома. Старик стал его умолять вернуться в его дом.
— Нет, — сказало Счастье, — я никому в твоем доме не нужно. Оставь меня в покое. А за то, что ты пришел за мной, я выполню одну твою просьбу.
Подумал старик и сказал:
— Подожди меня здесь, я пойду домой и посоветуюсь со всеми.
Счастье согласилось. Пришел старик домой, рассказал все, как было, и спросил у своей жены, что бы она хотела попросить, та ответила, что хотела бы жить богато. Тогда старик спросил у дочери, что бы она хотела попросить, та ответила, что хотела бы иметь красивые наряды. Наконец, он спросил у снохи, которую только привели в дом, что бы она хотела попросить, сноха ответила, что больше всего она хотела бы согласия в семье. Выслушав всех, старик отправился к Счастью и попросил дать его семье согласие. И тогда Счастье сказало:
— Раз я дало слово, значит, надо его сдержать. Даю вам согласие. А там, где согласие, должно быть и я. Счастья нет там, где нет согласия.
Старик и Счастье вместе вернулись в его дом.
Лиса и фазан
Однажды по лесу бежала голодная лиса и увидела сидящего на ветке фазана. Увидев приближающуюся лису, фазан испугался и издал крик. Лиса садится под дерево и, умиленно поглядывая на фазана, говорит:
— Удивительное дело, до сих пор я думала, что фазаны кричат горлом, а оказывается, что они кричат глазами.
— Нет, лиса, мы кричим горлом, а не глазами, — говорит фазан.
— Да нет же, ты не знаешь сам, что говоришь. Если не веришь мне, то слети ко мне; я закрою твои глаза, и если ты тогда закричишь горлом, то твоя правда.
— Я боюсь слететь, ты меня съешь, — говорит фазан.
— Напрасен твой страх, — ответила лиса. — Я поклялась с прошлого года никогда не есть мяса фазана, если я нарушу клятву, то умру от чесотки.
Фазан поверил лисе и слетел к ней. Лиса, схватив фазана за ноги, говорит:
— Глуп ты, разве можно мне верить, теперь я тебя съем.
— Не ешь меня так, — попросил фазан. — Если ты, прежде чем съесть меня, обратишься к богу со словами: «С Великим Божьим Именем я начинаю есть тебя»; то мяса моего хватит тебе на целый год.
Лиса поверила, лишь только она разинула пасть, чтобы обратиться к богу, как фазан, освободившись, взмахнул крыльями и сел на прежнюю ветку со словами:
— Вот теперь ты глупая!
Обманутая лиса не знает, что делать. Она притворилась больной и жалуется, что у нее болит живот. Охая и визжа, она катается под деревом. В это время до слуха лисы доходят крики охотников и лай собак. Лиса спрашивает:
— Что это за шум? Фазан отвечает:
— Не беспокойся, это пастухи погнались за волком.
Но тут появились охотничьи собаки и бросились на лису. Лиса пустилась бежать, но вслед за нею погнались собаки.
С трудом лиса спаслась, но осталась без хвоста. Усталая, мучимая голодом и болью, лиса-калека говорит:
— Разве мои предки начинали какое-нибудь дело со словами «бисмиллахир-рохманир-рохим»? Какой срам! Меня перехитрил фазан!
С тех пор, говорят, лиса обходит фазанов стороной.
Две вороны
Жили-были две вороны.
— Быстренько слетай и принеси воды для обеда, — сказала однажды старшая младшей.
Слетала ворона за водой, налила ее в котел и поставила на огонь.
— Полети-ка теперь и достань где-нибудь мяса, — приказала старшая младшей.
Полетела младшая искать мясо к обеду. Летит она и видит пахаря, который пашет землю.
Села ворона на круп коня и стала рвать куски мяса. Увидев это, сметливый пахарь сказал:
— Ты не клюй мясо с крупа, а клюй между ребер.
Стала глупая ворона клевать мясо между ребер и, хотя и устала, ни единого кусочка не выклевала.
И возвратилась ни с чем к старшей вороне. Обозленная ворона грозно спросила младшую:
— Принесла мясо?
— Нет, не принесла, — ответила младшая.
— Тогда я обойдусь твоим!
Старшая ворона ударила младшую клювом и бросила ее прямо в кипящий котел.
Так старшая ворона съела младшую.
Кукушка