- Садитесь! Располагайтесь поудобнее, - пригласил он с кажущимся радушием, и его трудно было заподозрить в неискренности.
Здесь было гораздо светлее, чем у Турса. Вместо очага у одной из стен - широкий камин. Вдоль двух других тянулись нары, которые сходились в углу. На них - войлочные ковры. Такие же ковры с ружьями - на стенах. Окно затянуто не пузырем, а белой бязью, под ним деревянная кровать со стопкой войлоков и горкой подушек. Под потолком на вбитых в стены деревянных колышках висели бутылки, тарелки, чашки. Братья сразу увидели всю эту роскошь и оценили богатство хозяина. Турс сел на низенький стул, Гойтемир тоже. Когда закончились расспросы о здоровье, о семье, Турс приступил к делу. Он откашлялся, строго взглянул на Гарака, с мрачным видом стоявшего у дверей в нахлобученной войлочной шляпе, и начал:
- Меня привела сюда моя беда.
- Я понимаю. Правильно сделал, что пришел. Я очень рад этому, - перебил его Гойтемир
- Может быть, ты и не рад будешь, когда узнаешь, зачем я пришел. Но делать нечего.
- Я понимаю, - снова перебил Гойтемир. - Ты не тот гость, который приходит с дарами. Сегодня ты не тот гость. И это не твоя вина. Говори, Турс, твори, что надо. Мы все сделаем.
Тогда Турс обстоятельно повторил Гойтемиру всю историю их давнишней тяжбы и в конце сказал:
- Тебе, видно, все это известно не хуже, чем мне. У наших предков не было бога Аллаха. Им не грешно было есть чужое. Но мы с тобой одной веры. Я не хочу чужого, но и ты не должен есть хлеб с моей земли, если тебе досталась нечестно, и дожидаться, чтобы я умер с голоду. Греховной тебе будет моя кровь. У тебя от моей земли не прибавится и не убавится. Ты имеешь нее. И дай Бог, чтоб было у тебя больше! А мне, если ты не вернешь землю отцов, ничего не остается, как только умереть. И ты понимаешь: жизнь для меня сегодня ничего не стоит.
Последнюю фразу он произнес дрогнувшим голосом. В глазу его сверкнула решимость, и Гойтемир заметил это.
- Я понял, - сказал он спокойно. — Все понял. Будем говорить по-мужски?
Турс утвердительно кивнул головой.
- Тогда слушай. Того, что ты сказал, достаточно для новой вражды. Но я буду говорим, с тобой так, чтоб в судный день мне не пришлось опускать глаз. Ты сказал, что мы взяли с вас полной мерой, как за убитого, и что это несправедливо. А как ты считаешь: вы вовсе не были повинны в смерти Тешала? Так его звали. Он сам по себе умер?
- Нет. Не сам. Но и не оттого, что мы чем-нибудь повредили его тело.
- Но сколько же ты признаешь вины за собой?
- Не больше половины. Шесть коров. Гойтемир помолчал.
- Турс, вот брат твой, он свидетель моих и твоих слов, хотя я и так знаю тебя как честного человека. Земля твоих предков - у моих сородичей, таких же бедных, как и ты. На ней кормится несколько семей. Отнять ее у них, - значит, разорить их или я должен дать им другую. -
Он вскочил, избоченился, подпершись рукой. - Но я не Гойтемир, если не сдержу слова: давай, веди сюда шесть коров и забери свою землю... Бери! Всю! - закричал он. - Я не хочу твоей гибели. Но будь хозяином слова! А за судьбу своих братьев я буду отвечать!.. Наступило молчание.
- Или ты думаешь, что за жизнь человека и шести коров много?.. Ко всему был готов Турс. Он готов был сражаться за свое право хоть со всем Гойтемировским родом и умереть, если надо. Но такого не ожидал. И он простодушно, по-детски воскликнул:
- Но у меня нет шести коров! Где я их возьму?
- Так неужели, когда ты шел ко мне, ты думал, что я не человек? Не должен же я из-за того, что тебе нужна земля, забыть кровь предка, законы гор, выставить себя на посмешище?! Ведь если я тебе просто так верну землю, полученную за жизнь человека, у меня завтра камня в родовой башне не оставят! Ты же знаешь людей. Скажи, что я неправ.
Турс молчал. Доводы Гойтемира для него, не искушенного в спорах, казались неотразимыми и даже справедливыми.
- Но я думал, что ты должен вернуть мне половину той земли...
- Нет, Турс. Не все должно поворачиваться так, как ты повернешь. Твое слово - шесть коров. Ты пришел заново ворошить покойника. Так держи слово. Шесть коров!
- Видимо, ты прав, - согласился после раздумий Турс. - Я буду помнить наш уговор. И когда у меня будет шесть коров, я вернусь за своей землей...
Он поднялся.
- Сиди, сиди, - закричал на него Гойтемир, - не коснувшись хлеб-соли моей, никуда не уйдете! Эй! - строго сказал он, открыв двери в соседнюю комнату. - Пропали вы там, что ли! Торопитесь!
И тотчас же было подано шу с дымящейся грудой баранины. Гара-ка позвали есть в другую комнату. За едой Гойтемир сказал:
- Недавно в округе собирали нас — старшин обществ — и говорили, что есть бумага полуцаря. В ней сказано: земля, которой сейчас владеют люди, будет принадлежать им вечно. Но, может быть, тебе как пострадавшему вернут твой надел? Я говорю о земле, которую у вас отобрали в Ангуште. Если ты хочешь, я готов поехать с тобой в город и просить за тебя начальство.
Подавленный Турс горячо ухватился за эту мысль. Уходя, он просил Гойтемира не помнить зла.
- Когда мышь попадает в ловушку, она готова влезть в любую дыру! - сказал он и ушел.