Матас кинулась на свою соседку, стараясь заглянуть ей в лицо. Но та вскочила и, путаясь в длинном подоле платья, пустилась бежать к лесу. Первой пришла в себя Эйза.
- А ну, пощупать ее! - скомандовала она.
Девушки бросились вдогонку за беглянкой. Они бежали со всех сторон, беглянка растерялась, ее схватили. Под крик, хохот, визг началась свалка. Наконец беглянка вырвалась и, оставив в руках обессилевших от смеха девчат свое платье и обеими руками придерживая мужские шаровары, кинулась наутек и исчезла в лесу.
- Да кто же это?
- Кто? - набросились женщины на Панту.
- Мой! - наконец услышали они. - Мой, Иналук!..
Поднялся новый взрыв хохота. Матас, целовавшая Иналука, не знала, куда деться от стыда.
- А ну, осмотреть всех! Всех до единой! - приказала Эйза своим помощницам.
Стоном и криком наполнилась поляна.
- Смотрите! Вон еще один!
Далеко внизу, по склону горы, удирала еще одна «женская фигура». Платье у нее было задрано до пояса, платок мотался в руке, и только босые ноги и белые шаровары сверкали под лучами солнца. Догнать «ее» уже невозможно было даже на коне. Еще миг — и «она» исчезла под обрывом.
- Мы вторично подверглись нападению! И вторично враг с позором бежал!
Такого веселого праздника, говорили старухи, еще никогда не было! А все потому, что два настоящих фур-фура проникли в их женский стан.
День закончился пляской. Женщины танцевали и за девушек и за мужчин. Многие из них искусно изображали своих близких и знакомых, и это вызывало восторги.
Наконец Эйзе удалось утихомирите женский народ.
- Сестры! - сказала она. - Все, что было - когда-то было... А чего не было - когда-то будет! До будущего такого дня пусть никого из вас не постигнет горе! И пусть не будет над вами царя страшнее, чем я!
Расходились по домам с песнями, с гармошками. Но многие загрустили. Когда еще придет к ним такой праздник! И сколько до него будет тоскливых и горьких женских дней...
Когда вечером Зору в компании эги-аульских женщин проходила мимо скалы Сеска-Солсы, ей показалось, что она издали слышит рожок... Давно уже она не слышала его! Зору приостановилась. Женщины, увлеченные разговором, не обратили на нее внимания. Она пригнулась и по балке побежала туда, откуда ясно доносились печальные звуки.
Калой лежал на хвойном ковре. Рядом с ним отдыхал его жеребенок.
Зору поднялась тихо, незаметно присела в стороне. Каждый раз, когда низкие, приглушенные звуки рожка доходили до Нее, ей казалось, что они трогают ее душу, зовут куда-то, жалуются и плачут... Калой словно рассказывал о чем-то волнующем и печальном. Зору невольно вздохнула и выдала себя. Калой вскочил. Встала и она. Оба молчали.
- Садись, - сказал он первым и опустился на землю. Но Зору не села. - Ну, как прошел ваш праздник?
Зору с увлечением начала рассказывать. Она говорила обо всем, что видела, и даже о выходке Иналука. Но о себе не сказала ни слова.
- Как интересно! Жаль, что нам нельзя бывать с вами вместе! - вздохнул Калой. - Ну, а ты что там делала?
- Ничего! Смотрела на людей, уму-разуму училась! - сказала Зору, отводя в сторону глаза.
- Смотри-ка, как я ошибался! - воскликнул Калой. - Верно, что мой рожок не волшебный! А я-то сижу тут, играю и слышу - он поет:
«Поглядел бы ты на праздник женщин! Какая у них могучая и красивая царица! Сидит она без платка, старушечьи косы распустила и воображает! А твоя соседка? Она у царицы за плечами стоит, по поручениям бегает. А потом как прыгнет, на коня - и вскачь! Все за ней, а она
на народ... Конь у нее необыкновенный, с крыльями! Поднялся он над людьми и перенес ее на ту сторону... Так и не догнали ее старухи да молодухи, а о девчатах и речи нет!..» Я слушал рожок и думал: не о тебе ли это? — Калой снова вздохнул. - Да... Значит, не о тебе...
- А что еще говорил рожок про соседку? - с загоревшимися глаза ми спросила Зору.
- Да что его слушать! - Врет все! Испортился. Говорил, что в нее влюбились все-все! И даже жена самого старшины!..
Зору смотрела на него как зачарованная.
- Ты! Я знаю теперь! Это ты был с Иналуком и удрал в женском платье к реке! Ты! И не рожок у тебя волшебник, а ты настоящий плут! - Она залилась смехом, обеими руками закрывая рот, чтоб никто не услышал.
Калой любовался ею.
Сегодня, когда он увидел ее на празднике и в женском и в мужском одеянии, когда услышал, как женщины, не стесняясь, при нем разбирали ее красоту, он впервые в жизни увидел в ней ту девушку, которой ей предстояло еще стать...
«Как красиво она смеется! Как высоко поднимаются ее густые брови! Они, словно крылья стрижа, точеные и острые». И, думая о ней, он ласково гладил попавшую под руку морду своего Быстрого.
- Побежала! - сказала Зору и направилась к тропке.
Калой вскочил.
- А ну, вставай, лежебока, когда у нас такая гостья! - крикнул он жеребенку, и тот вскочил. - Вверх!
Быстрый поднялся на дыбы. Зору залюбовалась.
- Красив? - радостно воскликнул Калой.
- Красив, - тихо ответила Зору и, лукаво взглянув на него, неожиданно спросила:
- А не сказывал ли тебе твой рожок, кто красивее, то есть кто лучше: та твоя соседка или этот конек?