Когда я вернулась на родину, я не сразу поняла, что она уже давно не моя. И не родина.
Когда я попыталась вернуть то, что когда-то называлось счастьем, поняла, что искала его не там, где оно обитало.
4 часа раннего августовского утра. Ни единой живой души. Оглушительно тихо. Даже сердце стучит шепотом, через раз. Огромный мир умещается на детской ладони, если поднести ее близко к глазам. А уж счастье… Вполне уместится в дальнем уголке сердца у пылающего камина, поджав под себя ноги в заштопанных вязанных носках и укутавшись в плюшевый плед. Почему то сердцу всегда хочется кутаться в теплый плед, пропитанный чужими судьбами, как запахами. Даже в жаркий день оно мечтает о глубокой норе, куда можно забиться от внешнего мира, клацающего зубами за твоей спиной. И притвориться мертвым. Настолько, чтобы никто и не думал зариться на его жалкие останки… Даже изголодавшийся дикий зверь.
Интересно, хоть кто-нибудь замечал хроническую простуженность моего сердца? Возможно, она не была такой очевидной… А возможно, никому не было до нее никакого дела. Во всяком случае, всю свою сознательную жизнь я воспринимала болезнь, как состояние нормы. Ну, уродилась такой, бывает… Принцев на всех не хватит, чтобы каждой - принцессой рождаться.
Сейчас таких мест не найдешь, куда можно прийти примерить хрустальные туфельки из бабушкиного сундука, достать из кроличьей норы спрятанные сокровища сердца – вот же они, переливаются в руках никому не нужные, несметные… Зачем вам мягкая мебель за 120 тыс., вам все равно ею никого не удивить. Даже инфальтильных миллионеров, не говоря о соломонах разных мастей, чьи копи до сих пор никому не дают покоя.
И это было счастье! Знать о своем богатстве.
Прошло полжизни. Довоенное сменилось послевоенным, потом новейшим и, наконец, логическим завершением строительства духовного коммунизма – разрухой. Возвращаешься к старым могилам, а там – небоскребы. Откапываешь дедов клад, а там – от истлевшего счастья даже носков не осталось… Может, копал не там? Вроде там… Может, не было никакого клада. Вроде было…
Эх, Семен Семеныч… Ты же маскировку забыл снять, вот оно и не узнало тебя, просочилось сквозь пальцы, твое богатство.
Тоска – это же не компас, который укажет тебе нужное направление. Тоска – это яд, отравляющий тебя безболезненно, так, что ты даже не понимаешь, что умираешь. Правильный диагноз – единственное, что еще может вырвать тебя из объятий вечного сна, в который ты погружаешься. Ладно бы еще сон был хороший, а то ведь - кошмар на улице вязов.
К чему я все это? Нет никакого смысла в тоске. Даже намека.
Пока ты самоистязаешься, корабли в мечту снимаются с якоря. Будешь махать им в след? Не забудь только, что они никогда не возвращаются. И что еще есть надежда догнать их…